Над ним стоял парень и размахивал в воздухе большим револьвером. Второй был поспокойнее, стоял в трех-четырех шагах. Я видел его в профиль; и холодная сдержанность этого парня мне не нравилась еще больше, чем истеричная взвинченность его приятеля.
— Где камешки? — тихо спрашивал спокойный.
Норман вздохнул.
— Какие камешки? — спросил он устало.
Нервный замахнулся, спокойный окоротил его одним возгласом и продолжил:
— Бабкины камешки.
Я понял. Бандиты доехали до Вернона, обнаружили, что клад уже изъят, расспросили, узнали о визите «телеграфного инженера», посмотрели в газетное объявление и отправились к прокладываемой трассе. Пока я мотался в Новый Орлеан и обратно, как раз и успели сюда добраться.
Других инженеров здесь не нашлось, только Норман. Значит, клад у Нормана.
Сейчас Норман объяснит, что в Вернон ездил я, они пристрелят его, и начнут искать меня.
— Господа, — устало проговорил Норман. — Ну вы подумайте – где я здесь бриллианты прятать буду? Возить их с собой на радость всем окрестным мародерам? Я их в Джексоне запрятал, в надежном месте.
— Где в Джексоне? — спросил спокойный.
— Ну… — затруднился Норман. — Я и не знаю, как объяснить. Там дерево такое… дуплистое.
— Какое дерево? — почти ласково проговорил спокойный.
— Дуб, — объяснил Норман.
— Да там десятки дубов! — взвыл нервный.
— Ну да, — подтвердил Норман. — И в двадцати шагах камень…
— Он нас обманывает, — сказал спокойный.
Я как раз решил, что первым буду убивать нервного: другой, может, и опаснее, но он повернется и будет стрелять в меня. А вот если я первым застрелю спокойного, нервный неизвестно куда будет стрелять, а скорее, в Нормана.
И я выстрелил раз – в спину нервному, и выстрелил два – в сторону спокойного, и выстрелил три, радуясь, что успел подстрелить его раньше, чем он меня, и уже вряд ли успеет, потому что я всадил пулю ему в лоб. Потом повернулся и выстрелил в голову нервного, но это, кажется, уже было лишним.
Норман, прищурившись, смотрел на меня. Я подошел ближе и пинками отбросил оружие подальше от трупов.
— Рад тебя видеть, — выговорил Норман, размазывая кровь по щеке.
— А уж я как рад, — пробормотал я и сел на землю напротив Нормана. Ноги не держали. Кажется, я сильно перетрусил.
Нечто вроде эпилога. Форт-Смит, штат Арканзас, июль 1865 года
— Прекрасный дом! — с воодушевлением нахваливал мистер Кейн, собираясь продать под офис девятого отделения «Вестерн Континентал» новехонькое строение, еще пахнущее свежим деревом. Его воодушевление настораживало: в общем-то ничего удивительного для продавцов недвижимости, однако мистер Кейн слишком был готов на скидку. Мы с Норманом прям нюхом чуяли, что в этом доме кроется какой-то подвох. Стропила гнилые? Доски, погрызенные термитами? Промоина прямо под домом? Было, было что-то, но мы никак не могли понять, где искать. Дом выглядел вполне добросовестно сработанным.
Когда мы пару месяцев назад уезжали на Индейские территории, никакой улицы здесь еще не было. Была дорога, ведущая из Форт-Смита к броду на речке Пото и парому для тех, кто хотел перебраться через Пото, не замочив ног. У переправы за рекой стоял дом паромщика-чокто, а с нашей стороны до самой кузни на окраине Форт-Смита почти полмили никаких домов не было.
Теперь вот появились, да не около города и кузни, что, казалось бы, логичнее, а ближе к переправе, как бы отдельным хутором, два строения. И вроде бы между кузней и хутором еще что-то затевалось, но пока еще на всей улице с громким названием Пото-авеню были только два дома: этот и через дорогу наискось другой, над входом в который как раз сейчас устанавливали вывеску: «Салун «Первый и последний шанс». Название мне туманно что-то напомнило, но я никак не мог сообразить – что. И я, пока Норман придирчиво осматривался, вышел из дому и прошелся немного по направлению к реке, чтобы посмотреть на «хутор» со стороны и понять, какие мысли навевает мне вывеска салуна.
Судя по всему, «наш» дом построили немного раньше, а салун уже вторым. И стоял наш дом ближе к реке, пусть даже на самый чуток. И это было неправильно. Салунщик должен был из кожи лезть, чтобы заполучить самый ближний к реке дом. «Первый и последний шанс» ведь! На похожую вывеску с этими же словами я несколько часов пялился через Ред-ривер, когда поджидал Нормана из Шермана и караулил пароход. На Индейских территориях ведь объявлен сухой закон, и путешественники, покинув эти земли, часто первым делом искали место, где можно промочить глотку. А здесь…