Свечи, экзотическая кухня, полумрак – и эти серые глаза с мягким выражением всепонимания. «Такие глаза бывают у святых, наверное», – подумала она с некоторым сожалением. Она, конечно, никаких видов на него не имела, но все же, все же… Святые не совсем в ее вкусе…
Однако недолго ей пришлось сожалеть. Вечер плавно перетек в ночь. Мартини на террасе гостиничного бара, снова разговоры, и уже рука в руке. А потом само по себе стало ясно, что было бы огромной глупостью, лицемерием и ханжеством разойтись сейчас по своим номерам.
«Как это по-русски называется… Курортный роман , кажется? – думала она, стоя под душем. – Да какая разница! – решила она, закручивая краны. – Пусть никак не называется. Этому названия вообще нет…»
Додумать сию глубокую мысль ей не удалось, потому что дверь в ванную распахнулась и Данила, отбросив в сторону полотенце, которое она едва успела взять в руки, схватил ее, мокрую, на руки и потащил на широченную кровать.
– Я не могу ждать, – говорил он, целуя ее куда попало, – не могу, Лерка, иди ко мне, иди, это какое-то безумие, я так хочу тебя, у меня сейчас сердце выпрыгнет…
…Расставались они трудно. Он приехал сюда на неделю раньше ее, и его срок уже подошел к концу. Автобус должен был забирать отъезжающих из отеля туристов через полчаса. Они говорили о всякой ерунде, о важном не имело смысла говорить, это всего лишь слова, названия и определения чувств, а какой смысл определять чувства, у которых нет продолжения? Разные континенты – это вам не разные улицы… Даже смешно говорить о серьезных вещах, потому что все закончится прямо сейчас, через несколько минут, оставшихся до отъезда.
– Напиши мне, что ты решила с Москвой. Если приедешь, я тебя встречу.
– Обязательно. А ты напиши, как долетишь. Я отсюда, из интернет-кафе, твое письмо прочитаю.
– Обязательно…
Она ткнулась ему в шею, куда-то под мягкую бородку. Так бы там и жила.
За спиной громко фыркнул автобус. Отъезжающие курортники стали подтягивать чемоданы.
– Иди, – отстранилась она, отпуская его.
– У меня только сумка, с собой возьму. – Он притянул ее обратно. – Подыши мне еще в шею…
Они стояли в стороне от автобуса, у пальмы, но на виду, а где еще стоять? На них посматривали. Русская мутант-бригада тоже покидала отель и даже была, кажется, относительно трезвой. Освободившись от чемоданов, они принялись изучать парочку, подталкивая друг друга локтями. Курортный роман не ускользнул от внимания обитателей отеля, да Лера с Данилой и не удосужились его скрывать.
– А американка-то небось с икрой уезжает! – хихикнула блиннолицая.
– Вот хорошо, больше наших, русских, в их Америке будет!
Лера не очень поняла, что имелось в виду, да и не хотелось понимать. Данила только крепче прижал ее к себе, будто хотел укрыть своим телом от пошлых взглядов и слов.
– Забудь о них. Это выродки, – шепнул он. – На самом деле таких мало. Это исключение, а не правило, поверь мне. Приезжай в Москву, сама увидишь. Приезжай, Лерка… К Москве и ко мне.
– Я напишу, Данила, напишу тебе. Мы не расстаемся, то есть не совсем расстаемся.
– Да…
– У нас есть интернет…
– Да…
– И по телефону можем говорить…
– Да…
– Отпускай меня, сейчас ребра хрустнут…
– Да…
До них долетел голос сопровождающего, просившего отъезжающих пожаловать в автобус.
– Иди. – Она вывернулась из его рук, поцеловала в губы и подтолкнула. – Иди же!
Он сделал несколько шагов, обернулся.
– Я никогда не знал, что так бывает, Лера…
И она не знала. Какое-то острие, тонкое и стальное, насквозь прокололо ей сердце. Было очень больно, очень…
– Я напишу тебе… – повторила она. Других слов не нашлось.
Она стояла, пока автобус не скрылся из виду, а потом наступила пустота. И Лера совершенно не представляла, как в ней жить.
…Она была влюблена только один раз в жизни: в мужа. И потом много лет осваивала непростое искусство принимать другого таким, как он есть. Они оказались очень разные с мужем, но это и нормально! Даже в книжках пишут, что именно на разности любовь держится. Что с человеком, похожим на тебя по складу ума и характера, тебе просто будет скучно. Ведь так?
Парадокс был в том, что с Данилой они оказались схожи в чем-то очень важном. У них мысли о жизни были похожие, они угадывали их с полуфразы. У них отношение к людям было похожее, и оттого каждый из них чувствовал другого, предугадывая еще не родившееся сомнение, ловя любую эмоцию еще на взлете.