Потому и сейчас мне нужно спать, спать, спать… Набираться сил…
Потом из воспоминаний Юлии я узнала, как пытались меня разбудить по дороге до Андорры оба моих похитителя: и тискали, и били по лицу кулаками, и щипали, и кусали за грудь, и насиловали – я была, как безвольная кукла. Не чувствовала ничего, не реагировала ни на что, глаза держала закрытыми и дышала ровно.
– Бесовский сон! – хором решили мои мучители, но не убили меня, как должно было случиться, если бы имели дело с простой крестьянкой, не сожгли, как ведьму, а просто положили в телегу, как бревно, и покатили дальше, приказав Юлии, которую они теперь насиловали по очереди по два раза на дню, молчать о том, как они обращались с ее госпожой.
Бедный ребенок! Познать сладость любви таким образом! Начать жизнь женщины через перенесение насилия – самая страшная пытка для женщины. Но я не знала об этом, я спокойно проспала до того самого момента, когда телега с нами достигла границы свободного государства Андорра, расположенного на стыке между Францией, Испанией и морем, и, проехав внутрь страны еще несколько лье, оказалась возле старого замка с полузасохшим рвом и кое-где подлатанной ветхой крепостной стеной. Даже подъемный мост здесь только делал вид, что висит на цепях, а на самом деле уже давно врос в землю, обомшел и даже не скрипел, а тяжело вздыхал, как живой, и постанывал.
От стона этого я и проснулась. Сразу.
Увидела свод воротной арки над головой и юную Юлию, истерзанную и взлохмаченную, сидящую у задней стенки телеги, привязанной руками к ней так, словно ее распяли. Нырнула в мысли служанки – и в мгновение ока узнала сразу обо всем: о том, как насиловали ее, как пытались разбудить меня, как плохо кормили ее по дороге и мало давали пить, как хочется ей поскорее умереть, как прекрасно жилось ей при родителях, как любит она меня и как надеется на мою помощь и на спасение. Все сразу, все ярко, все для нее главное.
«Значит, похитителей двое, – поняла я. – Но мы приехал и на место. Поэтому сейчас убивать этих мерзавцев – только время терять. Надо притвориться, что продолжаю спать, прислушиваться. А потом я им покажу, как похищать Аламанти!..»
Закрыла глаза, предварительно подмигнув Юлии и улыбнувшись ей, чтобы поддержать девочку.
«Скоро мы будем свободны», – сказала ей мысленно.
И лицо девочки расцвело, губы тронула улыбка.
Телега как раз остановилась. Один из возниц, сказав, что позовет сейчас хозяина, спрыгнул на землю и убежал, а второй крикнул в след ему:
– А я пока подпруги ослаблю! – и тоже спрыгнул, стал возиться возле лошадей.
Чувства мои были обострены, в нос разило лошадиным потом и навозом, где-то под телегой добродушно квохтали две курицы, слабый ветерок доносил запахи моря. Плана, как мне избавиться от пут и что мне сделать с нашими похитителями, не было. Я чувствовала, что хорошо выспалась, но хочу есть и вообще разобраться с тем, что произошло. А уж потом я их накажу… это точно.
Вскоре я ощутила, как к телеге подошел новый человек. По запаху – мужчина. Ткнул меня рукой в плечо, спросил:
– Так всю дорогу и спала?
– Всю дорогу, – подтвердил тот. – Как кукла. Только что дышит.
– Летаргический сон, – произнес глубокомысленно подошедший. – Такое случается от страха.
– Так она – не ведьма? – удивился второй возница.
– Это мы еще решим, – ответил подошедший. – А это кто такая?
– С ней была, – ответил первый возница. – Служанка, по-видимому.
– Зачем вы с ней так?
После короткого молчания прозвучал ответ обоих возниц, заговоривших вдруг наперебой:
– Так ведь… Сами понимаете… Не синьора она… Служанка… Мы ж ведь… это самое… Ну, вы понимаете, господин Скарамуш…
Значит, подошедшего звать Скарамуш. Имя балаганного паяца. Это может быть лишь псевдонимом. Кто же прячется под ним?
Но приоткрывать глаз, чтобы увидеть Скарамуша, я не стала. Ясно было, что не он – настоящий хозяин моих похитителей. Человек с кличкой может быть лишь одним из слуг настоящего заказчика моего похищения. Потому надо и далее притворяться, что сплю, до самого его появления.
– Огнем будить пробовали? – спросил Скарамуш.
– Помилуйте, господин Скарамуш! – воскликнули испуганно оба возницы. – Нам велено было доставить ее живой и невредимой.
– И нее… ее?
– Нет, господин Скарамуш! Честное слово! С нас девчонки было довольно. Велено же было: не трогать.
Скарамуш хмыкнул недоверчиво, спросил у девочки:
– А ты что скажешь? Трогали они твою госпожу?
По-видимому, Юлия кивнула, ибо голос Скарамуша сразу изменился: