— Тьфу. — Сплюнул Угрюм. — Дерьмо ты, а не мужик. — Он повернулся к Максиму. — Пошли тогда Помело навестим, разговор с ним серьезный будет, может там что узнаем, но тое товарищ мутный, и непробиваемый, такого как эту гниду. — Он ткнул пальцем в лоб рыдающего хозяина «Едальни» — Простым наездом не запугать. — Он вновь повернулся к Шашлыку. — Приберись тут, воняет, хотя наверно это не поможет, пока ты тут обитаешь, и спасибо скажи Художнику, если бы не он, твою душу сейчас бы Полоз употреблял на завтрак, и меня за угощение благодарил. Еще один, любой косяк, и можешь себе лоб зеленкой мазать, я не промахнусь, ты знаешь.
Они вышли на улицу и остановились на пороге.
— Ты едва не пристрелил человека без всякого повода, единственного свидетеля. — Покачал головой Гвоздев. — Нельзя так.
— Извини, не сдержался. Давно этот ушлепок пулю просит. — Угрюм вздохнул. — Зверею. — Он ударил себя в грудь ладонью. — Пора на покой, пока окончательно с катушек не слетел. Устал. Мир этот такая задница, какой ты еще не видел, даже война, там, в нашем старом мире, не идет ни в какое сравнение с тем, что здесь, там хотя бы все честно. Живу тут столько лет, а никак не могу привыкнуть, что никому доверять нельзя. Вон видишь, парень сидит на скамеечке, у своей землянки. — Он вытянул руку в направлении пыхтящего самокруткой молодого, русого мужчины, с перетянутыми бечевкой длинными волосами на затылке, искоса посматривающего в их сторону. Улыбается мне при встрече, раскланивается, выказывая уважение, а на самом деле подыскивает место, куда нож вогнать, и пошарить у меня по карманам, в поисках завалявшихся там камешков. Тут почти все такие, за редким исключением. Ты вот вроде пока то же не такой.
— Зачем тогда тебе спасать это место? Ты же бьешься за всех этих людей, ища возможность отбиться от менквов, а сам ненавидишь тут всех? — Максим с любопытством посмотрел на задумавшегося Угрюма. — В чем смысл? Что держит здесь?
— Хороший вопрос. — Вздохнул тот. — Квест у меня от Полоза такой, хотя вроде и закончен уже давно, а по инерции все еще выполняю, да и должок у меняя перед другом. — Он замолчал. — Был у меня друг, и перед смертью просил сохранить, то, что мы с ним создали. — Угрюм махнул рукой. — Все, хватит о грустном, пошли Помело трясти. То же тот еще тип, скользкий как уж, а вот язык за зубами сдержать не может, потому так и прозвали. И как только в нем все это сочетается, и болтливость, и хитрость?
Они спустились со ступеней, и им на встречу встал, и улыбнувшись поклонился тот парень, на которого до этого указывал Угрюм.
— Утро доброе, честной компании. — Сощурил он хитрые глаза.
— И тебе Зануда не хворать. — Буркнул Угрюм. — Мы тут Профессора ищем, не знаешь о нем чего?
— Нет. — Он задумался. — Да кому этот дед нужен? Набухался наверно на радостях, что разбогател, да дрыхнет где-нибудь под кустом.
— Узнаешь, что про него, маякни мне, я хорошо заплачу. — Угрюм потянул Максима в сторону. — Пошли. Там, на отшибе, у реки, землянка Помело, они с Оторвой на выселках обитают. Огород у них, и поле картошкой да свеклой засеянное, местные фермеры они у нас, талант к сельскому хозяйству прокачан прилично. Думаю, что сейчас должны быть дома.
Солнце уже обжигало кожу дневным зноем. День подкатился к зениту, и поливал местность летним жаром.
Странное место, этот Уйын, тут нет смены времен года, в привычном нам понимании. Где-то нескончаемое лето, где-то угрюмая осень, где-то сугробы и мороз, ну а есть места, где, не останавливаясь поют соловьи, прославляя весну.
Бывает так, что изнываешь от жары, сделаешь несколько шагов, и уже рискуешь превратится в сосульку на январском морозе.
Погода, конечно же не статична, и меняется, но только согласно хозяйствующему на данной территории календарю, и подходящему этому времени климату. Если где-то сейчас бушует снежный ураган, закручивающийся каруселями вьюги, то буквально рядом полный штиль летнего зноя, или мелкий и нудный осенний дождь. К такому сложно привыкнуть, но придется. Максиму тут жить, и он сам сделал такой выбор.
Землянка Помело находилась недалеко от реки, на обрыве, на краю довольно большого поля, где во всю цвела картошка. На улице никого не было, полуденный зной видимо загнал хозяев домой, пережидать жару.
Угрюм грохнул кулаком в двери полуземлянки, полуизбы, что, по его мнению, называлось: «Постучался», и толкнув ее плечом, ввалился внутрь.