— «Слово», говорю, не забыл? — Прервал его лепет на грани бреда Угрюм.
— Нет, что вы, как можно. Я его никогда уже не забуду.— Выдохнул стон бывший ученый. — Асык (откройся по башкирски), сказать надо, и постучать три раза в камень. Как же больно… — На его глазах выступил слезы
— Замечательно. Давай, художник. Одна нога там, другая здесь. Что хочешь делай, но к вечеру, оружие против этих тварей должно быть у тебя. Я постараюсь продержаться это время, уводя менквов от людей. — Угрюм встал. — Постарайся меня не подвести. Мне помирать пока не хочется, тем более вот так. На тебя одна надежда.
— А что с Федоровичем делать? — Максим даже не пошевелился.
— Каким еще Федоровичем? — Недоуменно оглянулся хозяин поселения, словно пытаясь кого-то увидеть за спиной, а потом неожиданно рассмеялся, сообразив о ком идет речь. — Федорович значит?.. Пусть тут лежит, идти он все равно не сможет, и только обузой будет. Тут относительно безопасно, а я ему еще до компании Иринку пришлю, пусть поухаживает за дедушкой, если жива, конечно, еще… Все!.. — Он мгновенно стал серьезен. — Бегом за оружием парень. Там моих людей убивают.
***
Накрапывал мелкий, нудный дождь из серого марева, затянувшего небо, и проглотившего в свое хмурое нутро горные вершины. Камень под ногами скользил, словно был покрыт льдом. Пелена тумана скрывала пропасть внизу, застелив грязно-белым покрывалом видимость. Максим несколько раз едва не сорвался вниз с тропы, сорвав в кровь пальцы, в попытках удержаться и не рухнуть вниз, пока наконец не добрался до нужной ему пещеры. Переводить дух времени не было. В какую сторону кричать, и в какой камень стучать он не знал, поэтому просто рявкнул в глубину грота:
— Асык! — И шагнув внутрь грохнул кулаком три раза в противоположную от входа стену.
Воздух тут же загудел, рассерженными шершнями, заскрипел не смазанным железом, засвистел, стравливаемым воздухом. Каменные стены затряслись, зашевелились, словно их кто-то огромный толкнул изнутри, и пришли в движение, образовав своеобразную карусель, по очереди проваливаясь в черную бездну и возвращаясь на место следующего нырнувшего туда же в мрак неизвестности собрата по жуткому танцу.
Прекратилось все так же внезапно, как и началось. Камни резко остановились. Один из них закрыл вход, в который пришел Гвоздев, но зато другой, провалившись, открыл выход, но не там где его ожидал Максим, то есть не прямо, а слева.
Освещенная зеленоватым, льющимся прямо из малахитового потолка светом, лестница, в узком, сделанным видимо огромным червем, или другим подобным монстром, тоннеле, убегала ступеньками розового мрамора, куда-то в бездну.
Ждать приглашения Гвоздев не стал и бросился вниз, рискуя оступится и скатится кубарем в неизвестность. Казалось нет окончания этому пути. Бесконечная дорога, не желала заканчиваться, глотала расстояние сотнями метров. Ступени мельтешили перед глазами, и все бежали и бежали вниз, отражаясь от зеленых, полированных до зеркального состояния стен и потолка.
Силы таяли, а отчаяние наполняло взамен им душу, когда наконец все закончилось.
Максим ввалился в огромное малахитовое помещение, освещенное бриллиантовой люстрой, висящей прямо в воздухе. Во всяком случае так казалось, так как потолка видно не было, а вместо него по голубому небу, без солнца, плыли белые, кудрявые облака.
Прямо перед ним пылал огромный горн, а рядом с ним гранитная, на вид, наковальня и мраморный верстак, с разложенным там: кузнечным молотом, прочими молоточками разных размеров, клещами, зубилами и кирками рудокопов.
Гвоздев нерешительно остановился. Тишина вокруг, и только гул вырывающегося из недр пламени, расплавленного под сопло камня в горне. Никого нет, ни кто не встречает.
— Есть тут кто? -Наконец решился он и крикнул.
В ответ, гулко отражаясь от стен, зашаркали чьи-то усталые шаги.
Маленький, чуть выше пояса седой человечек, дедушка, с зелеными глазами, с добрым лицом на котором забавно, картошиной смотрелся крупный нос, с тонкими как ниточки розовыми губами, и зелеными глазами, с аккуратно постриженной бородкой выглянул из-за печи. Внимательно, оценивающе, посмотрел на Гвоздева, хмыкнул каким-то своим мыслям, и решительно вышел вперед.
Одетый в черную, на вид атласную одежду, и лапти на голые ноги, он вытер руки, в одной из которых был зажат металлический крюк, о прожженный в нескольких местах, брезентовый, желтый фартук, и подняв голову, с интересом заглянул в глаза гостя: