Угрюм во сне потянул носом, и открыл глаза.
— Порохом пахнет? Или мне кажется? — Он зевнул и сел. — Не, не кажется. — Он посмотрел на Максима. — Чего у тебя опять произошло-то? Только не говори, что с убыром на новый квест сговорился. С тебя станется.
— Там какие-то уроды двух мужиков грабили, одного убили, второму я немного помог. Надеюсь, у того хватит ума сбежать. — Гвоздев ответил, не отрывая взгляда от весело потрескивающего огня, и безучастно пил чай.
— Делать тебе что ли нечего, всем обиженным Уйыном не поможешь, их тут много. — Угрюм поднялся, взял автомат, и долго всматривался в прицел. — Не видно никого. Два трупа валяются, остальные слиняли. — Он вернулся. — Если это ушлепки из секты, то искать нас будут упорно, и мстить, если просто гопники, то свалят подальше.
— Здесь и секта есть? — Невесело усмехнулся Художник.
— Так и тут люди живут. — Невесело вздохнул спутник Гвоздева. — Любит народ вокруг бреда кучковаться, и верить в черти знает что, причем чем страшнее и пакостнее предмет поклонения, тем больше у него адептов. Вон в старом мире есть придурки, что сатане молятся, чего вроде хорошего во враге рода человеческого, а нет же, есть любители себе нервы пощекотать. Тут, так же. Местная секта убыру поклоняется, жертвы ему подыскивает, ловить помогает, он за это им квесты вкусные подкидывает, помогает выживать. Идиллия у них, и полная любовь. — Он сел и плеснул себе чая. — Так и называются они: «Свидетели смерти», — отхлебнул, и плюнул с раздражением. — Одно слово уроды.
— Думаешь это они? — Максим не поднимал глаз. Такая апатия навалилась, что хотелось только лечь, и не о чем не думая уснуть, и желательно навсегда.
— Чего мне думать. — Буркнул Угрюм. — Думок на все не хватит. Если это они, то готовься к неприятностям, если просто бандюки за хабаром заскочили, то считай пронесло. Ложись лучше и поспи. Нам еще топать, и топать. До входа в подземелье верст сорок по снегу. Хорошо, что погода тихая, но если задует, то приятного будет мало, намаемся.
Два раза просить не пришлось. Только Максим лег на расстеленную накидку, как тут же провалился в глубокий сон. Только вроде закрыл глаза, как тут же почувствовал, что его толкают в плечо. Час пролетел, словно его и не было вовсе.
— Вставай, удачу проспишь. — Над ним склонился Угрюм. — Выдвигаться пора. Путь неблизкий, и нам затемно до входа добраться надо. Там я местечко знаю, где переночевать можно безбоязненно, правда без огня, и не так комфортно, как тут, но зато без страха, что прирежут во сне, там заляжем, и с утра за сосульками пойдем. Чайку хлебни, и двинем. — Протянул он парящую кружку.
***
Ветренные пещеры. Наверно потому они и ветренные, что гуляет по ним, не стихая ни на минуту сквозняк. Дует так, что сбивает временами, в узких местах с ног, пытаясь сорвать одежду.
Максим думал, что придется спускаться в мрачные подземелья, но реальность сильно удивила. Пещеры пронизывали, как дыры в сыре, сплошной массив древнего застывшего ледника. Льда, сползшего когда-то, во время которое кроме археологов никто не помнит, с вершины, протыкающей небо, вниз горы. Лавы пытающейся завалить долину, но потерявшей инерцию, и замершей искрящейся, прозрачной массой, застряв между двух склонов гор.
Угрюм уверенно свернул в сторону от одной из многочисленных сырных нор, и нырнул куда-то под лед, скрывшись из вида.
— Давай сюда, Художник. В тесноте, да не в обиде. Прижмемся друг к другу поплотнее, не замерзнем. Ночь в этой яме переждем. Судя по следам, ее еще никто не нашел, после моего последнего посещения. — Его улыбающееся лицо показалось, над поверхностью. — Не сомневайся, все нормально будет, можно даже вахту не стоять, не найдет нас тут никто, проверено.
Солнце нырнуло в горы, и небо засыпало звездами. Такое родное на вид, домашнее небо из прошлого, с серпом месяца, Большой Медведицей и Полярной звездой. Все как тогда, когда еще он не знал о мире Полоза. Грустно смотреть, сквозь толщу прозрачного льда, как сквозь приближающую линзу лупы на мир, и думать о том, что возможно уже никогда не вернешься назад, к привычному образу жизни, что оно ушло навсегда.
Максим лежал, касаясь боком ставшего другом нового знакомого. Сон не шел. Они прижимались друг к другу, смотря сквозь лед в черное небо, согревая теплом собственных тел, и дыханием маленькую пещеру. Они молчали каждый о своем. А может и вовсе молчали не о чем, просто бездумно наслаждаясь покоем. Бывает и так у нас людей, что даже думать лень. На столько устал, что лежишь и смотришь куда-то, даже до конца, не понимая куда именно.
Максим проснулся первый. Лед на своде пещеры слегка подтаял от дыхания, и капнул ему на лоб, разбудив. Гвоздев сел, и толкнул Угрюма: