— Погоди. — Максим выставил вперед ладони, отказываясь уходить, и продолжая разговор.
— Уйын — это кто?
— Ни, кто, а что, хотя может ты и прав, и он действительно живой. Уйын, это тот мир, в который сейчас ты попал, и в котором останешься навсегда. — Хмыкнула самка. — Надо бы знать такие вещи, хотя что с тебя взять. — Она махнула лапой. — Зеленый. Садись на Вакуля, поезжай. Хотя еще один, последний совет: «Не верь никому». В этом мире каждый сам за себя, даже если и принадлежит к какой-нибудь группировке. Единственная ценность тут камешки. Чем у тебя их больше, тем ты богаче, и тем больше шансов выжить, покупая себе друзей. У тебя с собой приличная ценность, не наделай глупостей, распорядись ей с умом. Я все сказала. Еще раз повторю: «Нужны будем, кричи в воду».
На скользкой спине странного существа, которое назвало себя: «Вакуль», и которое Максим сам про себя назвал: «водяной», в ледяной темной воде, по реке зажатой в отвесных скалах, с нависающими над головой камнями, пропускающими в щели тусклый свет, Гвоздь устремился в новый мир, искать свою пропавшую жену. Пять рубинов в мешочке, нож, фляга, и ржавый «Кольт», с тремя патронами, вот и все богатство, а впереди неизвестность.
Глава 3 Профессор
Скрипуха сидел на берегу реки, и скучающе смотрел на умерший в тихом течении воды поплавок. Ни одной поклевки с самого утра. Проклятье какое-то. Не везет, хоть плачь. Надо заканчивать с этим бесполезным занятием, бесплатного обеда сегодня не будет. Рыба видимо вся утонула. Надо идти в деревню аборигенов, может перепадет там какая работенка: или дров наколоть, или дом подмести, да убрать, а может и воды натаскать, за это вообще платят хорошо. Аборигены всегда подкидывают что-нибудь, не давая с голоду протянуть ноги.
Бывший профессор Московского физико-математического института, Михаил Федорович Поползнев, а в данный момент бомж поселения игрушек, с глупым названием: «Сытуха», смотал немудреные снасти.
Леской с ним расплатились за чистку колодца, крючок он выгнул сам, из пружины найденной одноразовой зажигалки, такую мелочь иногда выбрасывало на берег, как напоминание о прошлой жизни, ну а поплавок сделал из коры дуба, удилище вообще не проблема, орешника по берегу много, срезай любой, благо, что перочинный нож с ним с самого первого дня. Попал острый помощник заточки карандашей, в этот странный мир вместе со своим хозяином, и бутылкой минеральной воды, купленной по дороге на работу.
Вышел из магазина уважаемый ученый с мировым именем, сделал шаг, и вот он уже бомж на берегу неизвестной реки. Всего один шаг от славы, и богатства, до падения.
За все свои пятьдесят два года жизни, бывший профессор очень мало уделял внимания физической подготовке, и был ярым пацифистом, искренне ненавидя всех военных, считая их тупыми солдафонами. Толи дело такие как он, работники умственного труда. Эх зря, сейчас бы ему их сноровку, да силу, не побирался бы случайными подачками, не выпрашивал бы милостыню, и не терпел унижения. Кому нужны тут его знания, ими врага не застрелишь.
Зачем вообще он тут? Восемь долгих лет пытается понять, и не может. В этот мир закидывают в основном тех, кто неплохо владеет каким-либо оружием, кто силен и ловок, а он даже перочинным ножом порезаться может. Ошибка какая-то, но назад уже не отпустят. Нет назад хода, кроме как выполнить задание больного на голову высшего разума этого мира, толи бога, толи дьявола, не понять — Полоза. Но ведь даже задания, как всем, Михаилу не дали. Закинули на берег реки рядом с деревней оборотней и забыли.
Невысокий худой дедок, по брови заросший седой, спутанной бородой, с умными глазами под линзами черной оправы очков, с одним треснувшим стеклом, тяжело вздохнул и встал, собираясь уходить, но тут его внимание привлекло движение в гроте, из которого вытекала темная река.
Вылетело из него что-то, словно катер, и устремилось к берегу, оставляя за собой буруны разбегающихся в стороны волн. Не было такого раньше, никто оттуда никогда не приходил. Наоборот, туда пробраться пытались, в надежде вернуться домой. Не часто было такое, и трупы пытающихся сбежать бедолаг очень скоро находили на берегу изъеденные раками. Толи сами они топили в реке, толи топил кто, никто уже не расскажет. Свидетелей нет. В этом мире смерть подчастую скромна и молчалива.