Вот сначала появляется маленькая совсем не страшная желтая точечка, но она быстро наливается в размытый мячик белой плазмы, а еще через мгновение это уже огненная стрела, оставляющая за собой хвост подсвеченного первозданным пламенем, раскаленного пара, разрывающая тупым, полыхающим концом толщу бурлящей над твоей головой воды,
Доли секунды, и распахиваются ворота в ад. Грохот бушующего пространства распахивает небеса, и стрела, состоящая из огня, окутывается круглым облаком раскаленного тумана, похожего на гигантский бублик. Все это взрывается ровно по середине плевком шипящего кипятка, и прямо тебе на голову, из этого бурлящего, клубящегося чем-то неестественно жутким гигантского бублика, падает на голову сгусток раскаленной, вынутой из самого центра солнца, плазмы.
У тебя в голове лишь одна мысль, убившая в панике все остальные: «Бежать, срочно бежать», — но увы, некуда здесь бежать, кругом смерть, и она еще более жуткая, чем просто сгореть заживо, она смеется над тобой на клыках обступивших тварей, которые вот-вот начнут рвать нежную плоть, и жрать ее чавкая и пуская слюни вперемешку с кровью, твоей кстати кровью. Как впечатления? Не прочувствовал еще момент? Нет? Тогда добро пожаловать в Уйын, братан.
Вырвавшись из небесного моря, сгусток пламени рухнул на головы застывших друзей, и сполз огненной лавой по телам, не причинив вреда. Он выжег, обрезав словно циркулем ровный круг, уничтожив всех улиток в радиусе десяти меров, оставив после себя только пепел.
Пылающая собачка, неожиданно появившаяся неоткуда, весело тявкая, уже носилась в дыму, за пределами обуглившейся земли, и словно мячиками играла уцелевшими улитками, подбрасывая их и ловя протуберанцами-клыками, и те лопались в ее пасти. Щенок радостно повизгивал, проглатывая оставшуюся от твари слизь, кидался к новой игрушке, и все повторялось снова.
Маленькая девочка, с костром вместо волос на голове, появилась, материализовавшись из пепла, вспыхнувшего белым огнем под ногами Максима, и улыбнулась.
— Здравствуй, дяденька Художник. Мы вроде только что расстались, а ты уже соскучился, и позвал. Я очень рада. Моей собачке срочно нужна косточка, она очень хочет кушать, а я совсем не умею рисовать… Поможешь? — Жуткий ребенок резко обернулся, посмотрев туда, куда смотрел Гвоздев, и увидел черную женщину, прожигающую его взглядом. — Ты снова стоишь у меня на пути, тетенька Ерва. Зачем ты обижаешь моих друзей? — Голос ребенка стал жестким, и в нем зазвучал металл.
— Уйди с дороги, маленькая дрянь. Это моя добыча, посланная самим Полозом. — Ответный зловещий шепот резанул по ушам, так, что голова Гвоздева закружилась и он едва не упал.
Кто бы мог подумать, голос, похожий на смесь журчания ручья и шипение змеи может оглушить и заложить уши, словно кувалдой ударив по голове. Черный монстр говорил тихо, но слова его били больно, словно сделаны были из камня. Мир вокруг начал сгущаться, превращаясь в тягучий кисель.
Девочка, быстро наливаясь огнем, увеличивалась в размерах, и менялась, превращаясь в нечто похожее на ящерицу. Голос ее звучал все громче и громче, наполняясь постепенно рычанием бушующего огня.
— На этот раз мы все-таки решим, кто из нас сильнее, кто останется жить, и будет здесь править. — Превратившийся наконец в огромную, огненную саламандру с человеческим лицом, ребенок, медленно пошел на встречу черной женщины, давя четырьмя лапами, и разметая по сторонам нервным хвостом вспыхивающих улиток. — Только ты, я, и больше никого. Никто больше не помешает нам. — Из пасти вырвался огонь, и пылающей стрелой устремился к цели, но Ерва, не растерялась, и взмахнув руками, покрылась пухлым коконом пузырящейся, словно газированной воды, в которое и влетело зашипев, и потухло смертельное пламя, не причинив вреда.
Черная женщина крутанулась вокруг своей оси, и атаковала уже сама, причем сделала это на столько быстро, что Гвоздев едва успел заметить, что она сделала. Сорвавшийся с кончиков вытянутых пальцев с присосками водяной смерч, вытянувшийся толстым пожарным шлангом с воронкой снизу, понесся на встречу недавней девочки, высасывая одним, тонким концом воду из необычного неба и разбрасывая другим, как сеялкой, вокруг себя, многочисленных улиток. За мгновение до встречи с врагом, он вдруг побелел, превратившись в снежную вьюгу, и всосал в себя, с противным чавкающим звуком, защитницу Гвоздева. Максим, не выдержав, вскинув к плечу автомат, дал очередь.
— Ты что творишь, дурень? Куда полез? Не видишь, что ли, что твои пули ей как слону смешные муравьи, она их даже не чувствует. — Угрюм схватил Художника за руки, насильно опустив «Калаш» стволом в землю. — Не дури, они сами между собой разберутся. Теперь наше дело сторона.