– Приемная мэра Хансена, – сказала она, – чем могу быть полезной? – И сжала сосок указательным и средним пальцами.
Секунду послушав, она протянула трубку Римо, пожав плечами.
– Это тебя! – сказала она удивленно и снова пожала плечами.
Римо зарычал про себя от злости, вскочил на ноги, все еще в состоянии эрекции, обошел вокруг стола и встал между столом и Синтией. Она опустила ноги на пол, чтобы он мог подойти к телефону, а потом снова положила их на столешницу, по обе стороны от бедер Римо.
Римо взял трубку, прижал ее к уху плечом, слегка приподнял колени Синтии, запрокинул кресло и не слеша склонился над ней.
– Слушай, Барри! – раздался из трубки голос. – Мы знаем, чем вы занимаетесь.
Римо находился внутри и медленно двигался вперед и назад.
– Ставлю пять долларов, что не знаете, – ответил он голосу в трубке.
– Да? – спросил Джонни Утенок.
– Да, – ответил Римо.
– Да? Но мы все о тебе знаем, только не знаем, с кем ты сейчас работаешь.
– А вы не поверите, если я скажу, – произнес Римо, прибавляя усердия. – И никогда не поверите. – Он наклонился вперед и начал ласкать грудь Синтии.
– Правда? У нас тут ваш китаец… Что вы думаете по этому поводу?
– Скажите, чтобы он угостил вас котлетами по-суэцки. У него это классно выходит, но берегитесь соевого соуса. Он слишком много его кладет… слитком много… Слишком… – И Римо поставил страстную точку.
– Эй, Барри. Что там с тобой? – поинтересовался Джонни Утенок.
– Все великолепно, – ответил Римо, прижавшись к Синтии Хансен.
– Если хочешь увидеть старика, лучше признавайся.
– А что я должен вам сказать?
– Некто назовет тебе пароль. «Бабочки». Этому человеку ты сообщишь все, что знаешь. Что делаешь здесь, кто тебя послал сюда и все остальное. Иначе тебе никогда не видать своего деда.
Римо встал и сел голым задом на покрывающее стол стекло.
– Слушай, приятель. Откуда мне знать, что он правда у вас?
– У нас, у нас. Мы не любим шутить.
– Я хочу поговорить с ним, – сказал Римо. – Откуда я знаю, что вы его уже не убили?
Помолчав с минуту, Джонни Утенок произнес:
– О'кей. Вот он. Но без шуток. – Потом крикнул в сторону:
– Эй, дед! Хозяин хочет поболтать с тобой!
Голос с акцентом в самом деле принадлежал Чиуну.
Глядя на все еще горевшую желанием Синтию, Римо оказался перед нелегким выбором.
– Слушай, Чиун. Они в морозильник поместятся? Черт! О'кей, положи их в ванную. Обложи льдом или еще чем-нибудь.
Джонни Утенок взял трубку:
– Хватит. Слушай, умник, он у нас в руках. От тебя зависит, останется он в живых или нет. Запомни. Человек, который скажет «Бабочки».
– Конечно, парень. Как прикажешь. Только сделай одолжение, хорошо? Скажи старику, чтобы он не жалел льда и включил кондиционер.
– Чего? – переспросил Джонни Утенок.
– Слушай, – сказал Римо. – Я сделаю все, что ты захочешь. Но и ты сделай мне одолжение. Скажи, что я велел не жалеть льда и включить кондиционер. Идет? О'кей. Ты об этом не пожалеешь.
Он повесил трубку. Синтия Хансен лежала с закрытыми глазами, соски напряжены, ноги, обхватившие Римо, все еще прижимают его к столу.
– Итак, на чем мы остановились? – спросил он.
– Можешь начать откуда хочешь!
Джонни Утенок повесил трубку, на лице его застыло недоумение. Реклама кончилась, новости и музыкальная заставка тоже, и на экране появился психиатр Лоуренс Уолтерс, который должен был излечить измученный разум Беверли Рэнсон, которую преследовало чувство вины за гибель дочери во время железнодорожной катастрофы – это она настояла на том, чтобы девушку послали в летний лагерь, а если Беверли не вылечить, она не сможет быть хорошей женой Ройалу Рэнсону, банкиру-миллионеру и спонсору доктора Лоуренса Уолтерса, организовавшего городскую психиатрическую лечебницу для бедных. Чиун снова сидел перед экраном, не отрывая взгляда от серого блеклого изображения, скорее догадываясь о том, что изображено на экране, на запылившуюся поверхность которого падали лучи солнца.
Утенок уставился на Чиуна:
– Слушай, старикан!
Чиун поднял руку, чтоб прекратить все разговоры.
– Я с тобой разговариваю! – продолжал Джонни Утенок.
Но Чиун не обращал на него внимания. Попсу Смиту это не понравилось. Ну, ладно, человек с Востока, старик, но и они ведь сюда пришли не дурака валять и заслуживают уважения.
Джонни Утенок кивнул Попсу Смиту, тот встал с кресла и подошел к телевизору.
– Прости, старина, но мы не собираемся тут шутки шутить, – сказал он и, нажав на кнопку, выключил телевизор. Так он лишился милости, заслуженной им чуть пораньше.