Отец Магуайр направился к Верильо и сел рядом, положив руки на спинку сиденья перед собой. Когда Верильо посмотрел на него, преподобный отец улыбнулся, наклонился к нему и прошептал:
– Не отчаивайтесь, сэр. Пути Господни неисповедимы, но Он творит свою Божию волю. И нам не дано знать, как. И нам не дано узреть Его пути. Нам довольно знать, что тот, кто выполняет волю Божию, остается с Христом в вечности, какие бы силы ни противостояли ему. Добро побеждает зло, – закончил отец Магуайр и улыбнулся.
Верильо уставился на него. Отец Магуайр продолжал улыбаться. Верильо поднялся и протиснулся мимо священника к проходу. Он быстрым шагом направился к выходу и сбежал по широким ступеням храма.
Дон Доминик Верильо гордился тем, что никогда не совершал глупых поступков. По дороге к офису он еще раз напомнил себе об этом. Когда менялись времена, он менялся вместе с ними. Когда пора было нанести удар, он наносил его. Но сейчас надо было бежать, и он решил скрыться.
Он нетерпеливо притопывал ногой, поднимаясь в безлюдном лифте в свой офис в здании Торговой палаты; здороваясь с секретаршей, он попытался принять беззаботный, дружелюбный вид.
– Ни с кем меня пока не соединяйте, – предупредил он.
У себя в кабинете он отодвинул в сторону одну из висевших на стене картин. Полотно Евы Флинн. Это была одна из причин, почему надо бежать, а не умирать: Ева Флинн изображала жизнь такой, что стоило жить. Он набрал три цифры на замке сейфа и открыл дверцу. Внутри еще один замок. Прежде чем прикоснуться к наборному диску, он подошел к письменному столу и нажал на кнопку, отключив сейф от электросети, а потом вернулся и набрал нужный код.
Он открыл свой пустой «дипломат» и начал аккуратно перекладывать в чемодан содержимое сейфа: деньги и документы. Документы представляли большую ценность, потому что по ним было видно, кому подчинялся Верильо, а этого человека следовало защитить любой ценой. Чего бы это ни стоило. Даже ценой поединка с Шивой.
Деньги. Что ж, наличные деньги, они и есть наличные, даже когда у тебя есть миллионы. Неплохая мысль держать немного деньжат под рукой, на всякий случай, подумал Верильо, складывая в «дипломат» пачки по десять тысяч долларов.
Он запер сейф и только начал рыться в верхнем ящике стола, как вошла секретарша и с улыбкой произнесла:
– Мистер Верильо. Снова этот Шива. Разрушитель миров. Хи-хи! Говорит, что у него важное дело.
Верильо тяжело опустился в кожаное кресло.
– Пусть минутку подождет. Сейчас приму.
Она закрыла дверь, а Верильо вытащил документы из «дипломата» и бросил в машинку для уничтожения бумаг под столом. От Верильо он ничего не узнает. Дон Доминик не поставит своего шефа под удар. Все документы из сейфа были уничтожены, и Верильо почувствовал облегчение.
Из верхнего правого ящика он достал револьвер тридцать восьмого калибра, прокрутил барабан. Заряжен. Он ощущал на ладони его прохладную тяжесть, улыбаясь своим мыслям.
Когда в последний раз он держал в руках оружие? Как давно он наверху и стрелять приказывает другим? Он испытывал к револьверу нежность, как к старому, доброму другу – лежит себе на ладони, тяжелый, смертоносный.
Десятки раз он делал свое дело. Сделает и сейчас. Верильо пытался припомнить, скольких он убил, но не смог: прошлое забылось. Он сейчас был вроде проститутки, ставшей кинозвездой и забывшей, где ее бордель. Забыл и все. Забыл, что такое насилие, но оно все равно существовало. Взвел курок своего старого верного друга и стал ждать.
Скоро раздался стук в дверь. Верильо выпрямился в кресле, дверь отворилась: на пороге стоял Римо Барри.
– Верильо, я не могу ждать целую вечность.
Верильо, как всегда, очень осторожно и очень четко поднял револьвер, убедился, что он направлен в цель и нажал курок. Лишь на долю секунды он ощутил какой-то дискомфорт, и верхняя часть его черепа разлетелась вдребезги. В эту долю секунды, перед тем, как все остановилось, он попытался улыбнуться Римо и сказал про себя: «Во имя Отца и…»
Секретарша пронзительно закричала и потеряла сознание. Римо не подхватил ее, и она грохнулась на пол, а он направился к столу. «Дипломат» был открыт, но в нем лежали только деньги. Римо пошарил под столом и ощутил, что машинка для уничтожения бумаг еще теплая. Верильо ничего ему не оставил.
Он взглянул на деньги. Пачки, пачки, и в каждой – по десять тысяч. Он попытался прикинуть, сколько же нужно было для этого продать наркотиков, сколько жизней изуродовано и загублено той самой иглой, что делала деньги для Верильо. Он представил себе вереницу людей – наркоманы, дети, умирающие, мертвые. Верильо – обезглавленный труп, лежащий перед ним на полу, – не вызывал сочувствия. Римо набил карманы деньгами. Потом подошел к секретарше, привел ее в чувство, усадил в кресло у ее стола и посоветовал вызвать полицию. И ушел.