— А мы только кружиться умеем, — сказала Лена.
— Да, сейчас в основном кружатся, а на заре вальса куда больше фигур было. Вот музыка Вебера и отразила все это… У него тогда невеста была, Каролина, с ней он и поспешил поделиться своей новинкой. Еще не закончил всю пьесу, а уже сыграл Каролине вступление, интродукцию. Играл и объяснял девушке, что хочет выразить, — по тактам, по мотивам, по фразам. Фразы ведь бывают не только, когда мы говорим или пишем… Он сидел за фортепьяно, играл и говорил примерно так: «Слышите, Каролина, начало мелодии? — Давыдов пропел ее вполголоса, покосился на «голубой балахон». Но тот ничего — не покривился, не засмеялся. — …Это кавалер подходит к даме, — продолжал Давыдов. — На танцплощадке… Или в танцевальном зале… На дискотеке… Он кланяется, приглашает на танец… А вот и ответная фраза, уже в женском, в сопрановом регистре, то есть тоне. Это слова дамы, слова нерешительные, уклончивые: она стесняется немного. Кавалер повторяет свое приглашение уже более настойчиво. Не грубо, как… иногда бывает. Он не тянет даму за руку, не кричит на нее, не дымит в лицо сигаретой… У них завязывается разговор. Кавалер говорит горячо, немного возбужденно. Дама отвечает скромно, но одобрительно. Она дает согласие на танец. Они становятся и ждут начала вальса… Дальше я еще не написал, Каролина, но скоро напишу…» Так или почти так говорил Карл-Мария Вебер своей невесте Каролине около двухсот лет назад… И что еще интересно…
Давыдов замолчал и поглядел на слушателей: им-то совсем неинтересно — глазеют небось по сторонам, зевают, перемигиваются, не чают удрать от непрошеного «лектора».
Но Лена смотрела на него во все глаза, даже рот немного раскрыла, а вид у обоих парней был несколько снисходительный, но в общем ничего — без явного: «кончай свою волынку, профессор» или чего похуже. Даже любопытство проглядывало: что еще отмочишь? Послушаем…
— Так вот, — сказал Давыдов. — Это мы сейчас такие умные: знаем из его записок, что именно хотел Вебер описать своей музыкой — фразу за фразой. Но Чайковский, например, об этом никогда не читал. Однако музыка Вебера настолько живописна, так выразительна, что Чайковский почувствовал почти то же самое. Он так и написал по поводу музыкального вступления, что в нем Вебер, несомненно, изображает переговоры влюбленной пары, робкие намеки, тайные пожатия, страстные мимолетные взгляды. А потом пара уносится в вихре вальса… Язык, конечно, старомоден для наших опытных ушей. Но чувства-то и у нас остаются те же. Разве нет?
— Да, — сказала Лена. — Иногда так хочется-хочется, чтобы музыка все время играла красивая и чтобы все кругом добрые-добрые…
Костик и его бывший противник встретили это пожелание молча.
— Итак, — продолжал Давыдов, — наша пара уносится. Вот тут и начинается сам вальс. В нем много эпизодов, много, по-киношному говоря, кадров. Громкая, бравурная музыка рисует бальный зал, весь в сиянии огней, а музыка более тонкая, более лирическая изображает танцующие пары, их скоротечные разговоры, полуслучайные взгляды… Стиль разных эпизодов можно понять и по рекомендациям, которые композитор дает будущему исполнителю. Вот как он советует ему играть: «нежно», потом «страстно», потом «ласково», «блестяще, но грациозно», просто «весело». И еще «wiegend», что по-немецки значит «раскачиваясь»… То есть вот… разрешите вас пригласить?
Давыдов сказал это Лене, она с улыбкой кивнула, и они закружились на асфальтовой дорожке, возле газетного киоска, у входа на причал, на глазах у ничему не удивляющейся курортной публики.
— Никто так теперь и не танцует, — сказал Костик. — Как при царе Петре.
— При Иване Калите, — уточнил «балахон».
А Давыдов, раскачиваясь и напевая веберовский вальс, кружил и кружил свою партнершу.
— Понятно? — сказал он, остановившись наконец и тяжело дыша. — Или повторить?.. — и, окончательно отдышавшись, продолжал привычным — на публику — голосом: — Но вот вальс окончен. Прозвучала высокая сильная нота. Обычно после этого на концерте несведущая публика начинает аплодировать или встает — и напрасно: вальс-то кончился, но музыкальный сюжет еще не завершился. Следуют три мотива, которые перекликаются с мотивами вступления, помните?.. Разгадать их смысл не так уж сложно! Сперва говорит он — благодарит даму за танец и провожает к ее месту. Затем она — тоже, между прочим, любезно — ему отвечает. И наконец они прощаются друг с другом, и он уходит, надеясь еще вернуться. Еле слышная, как говорят музыканты — «пианиссимо», музыка. Конец… Я вас утомил, наверно?