На большом полотне Учелло (Игорь специально подошел поближе, посмотрел имя художника) один из молодых воинов — ну прямо копия Милы! Такие же темные прямые волосы, широкие брови, удлиненные глаза в пол-лица…
Он вышел из Галереи, повернул налево, перешел улицу перед носом у замершей возле светофора лавины на колесах. Возле посольства Южной Африки, как всегда, стояли пикеты молодежи — с листовками и лозунгами против апартеида, с огромным полотнищем, на котором написано, что «этот пикет постоянный, вечный — пока существует расизм». У дверей посольства невозмутимо прохаживались два полицейских.
— …Пожалуйста! — Рыжая девушка протягивала Игорю листовку. В другой руке у нее была палка с большим деревянным щитом.
— Спасибо, — машинально сказал он и зачем-то спросил, кивая на щит: — Не тяжело?
— Подержи, если хочешь, — улыбнулась девушка. — Откуда приехал?
— Из Москвы.
— О, я там была этой зимой. Когда возили школьников… Большой театр, Кремль… Загорск. Правильно?
— Точно, — сказал Игорь. — Долго были?
— Десять дней. Очень мало… И такой мороз! Наверно, ноль градусов!
— Какой же это мороз!
— Ой, я же говорю по Фаренгейту! А по Цельсию почти минус двадцать.
— Тогда другое дело, конечно, — вежливо заметил Игорь.
— Слушай, меня сейчас сменят. Хочешь, погуляем по Лондону? Ты его хорошо знаешь? Можно пойти в Гайд-Парк. Там сейчас красиво. Или по Уайт-холлу, к Парламенту. Показать?
— Спасибо, — сказал Игорь. Он не стал огорчать эту рыженькую, со вздернутым носом (наверняка ирландка) признанием, что знает Гайд-Парк не хуже, чем Парк Горького, и что в центре Лондона тоже свободно ориентируется. — Давай пройдемся. Спасибо, — повторил он.
Нигде он так часто не произносил это короткое слово «спасибо» — «сенкью», как в Англии. Потому что ведь не только дурной пример заразителен, но и хороший. А слово «сенкью» тут носится в воздухе, вместе с выхлопными газами, и так же сильна его концентрация. И пусть в это слово не вкладывают глубокого чувства, пускай произносят автоматически, но как же это приятно, черт возьми! — когда и тебя все время благодарят, и ты делаешь то же самое. (Купил что-то — «спасибо», не купил из-за того, что дорого или не нравится, — все равно «спасибо», залил в бак горючее — «спасибо»; пропустил машину на правый поворот или позволил втиснуться в немыслимо уплотненный ряд — водитель поднимает руку, что тоже значит «спасибо»… И конечно, ответные «пожалуйста», «не стоит благодарности»…)
Имя рыжей девушки было Джейн.
— А как это по-русски? — спросила она.
— Женька, — не задумываясь, ответил Игорь.
Он так и стал называть ее — «Женька», а она его — «Игор».
Они много колесили по городу, чуть не каждый день: у Джейн каникулы тоже до сентября; она, правда, подрабатывала продавщицей в огромном магазине «Маркс и Спенсер», но всего два раза в неделю. Прогулки были по большей части пешие, потому что автобусом или метро — слишком дорого: вдвоем, из конца в конец и обратно — на эти деньги свитер можно или кроссовки купить. Да и пешком — интересней. Хотя со второго этажа автобуса тоже неплохо глядеть на улицы: приходит ощущение, которое можно точно определить словом «свысока».
Они бродили по самой, пожалуй, торговой Оксфорд-стрит, по заполненной огромными книжными магазинами Черинг-кросс роуд, забредали на улицу богачей — Парк Лейн, в узкие замусоренные улочки Сохо; они добрались до Бейкер-стрит, где проживали в прошлом веке Шерлок Холмс с доктором Уотсоном и откуда рукой подать до зоопарка, но туда Игорь не пошел, хотя Джейн звала — прельщала жирафами и гориллой: не хотел он лишнего напоминания о КЮБЗе, о Миле…
На этот раз они отправились в восточном направлении, куда ходили реже. Пошли по забитому черными старомодными таксомоторами Стрэнду, мимо моста Ватерлоо, свернули за полукружьем зданий Би-би-си влево и оказались среди зеленых газонов Линкольн Иннза — в окрестностях Дворца правосудия.
Наступал, видимо, священный час ленча: множество мужчин в черных костюмах, в белоснежных сорочках высыпали на тротуары и газоны — лондонские клерки. Один из них — он еще ко всему был в черном котелке, с черным зонтом и с кейсом — аккуратно поставил кейс на траву, рядом положил шляпу, зонт; потом выпрямился и… закричал. Он кричал о том, что близится конец мира, что человечество погрязло в грехах…
— Да, — возглашал он, — все мы грешны, все далеки от совершенства. Даже самые лучшие из нас, разве могут они ожидать, что кто-то ради них пожертвует собой? А Христос сделал это… И он победил смерть… Те, кто доверится ему, будут жить вечно… Те же, кто не уверует, не подчинится, никогда не узнают бессмертья, но предстанут пред гневом божьим!..