— Это ты, мать, чепуху городишь, — сказал Игорь. — Кто же не думает о славе? Только сумасшедшие или настоящие святые… если они есть. Слава — движущая сила…
— Слава, но не тщеславие. Я вот читала…
Но тут, на его счастье, Игоря позвал Дмитрий Антонович — слеги под навес перенести, не то Саша заговорила бы его до смерти.
И все-таки — то ли снег тому причиной, когда он повалил такой, что ничего видно не стало и все сделалось каким-то призрачным, нереальным; то ли почувствовал Игорь неумолимую потребность услышать и сам сказать освященные традицией слова, — но разговор у них с Милой произошел — под елью они стояли тогда, опираясь на лыжные палки, вдвоем во всем лесу, во всей Ярославской области… Саша в тот раз не пошла с ними.
— Мила, — сказал Игорь. — Я все хочу тебя спросить… Или, может, не надо?
— Спроси, — сказала Мила. — Хотя не надо… Да, да, я люблю тебя… Очень… Как вот этот снег… Как небо, которое сейчас не видно… Люблю, понимаешь?
— Да… А что…
— Что дальше, ты хочешь сказать?.. Будем… Будем вместе… Может, потом поженимся… Может, дети будут… Ты об этом?
— Я… Мила…
Лыжные палки упали… Одна, вторая, третья… Губы у Милы были сначала холодные, жесткие, но сразу Потеплели…
2
— Игорюша, ты меня извини, но я спрошу…
— Спроси, баба Лена.
— Эта девушка… Мила…
— Ну что?
— В каких вы отношениях?
— В очень хороших.
— Игорюша, я серьезно. Сейчас время такое… Молодые как взбесились… Об этом и в газетах пишут, и по радио. Сама вчера слышала по первой программе. Вопрос задают американские школьники нашим: у вас много… нет, язык прямо не поворачивается… спрашивают, значит, много у вас бывает так, чтобы школьницы…
— Ну, баба Лена, рожай!
— Во-во, про это и спрашивают! Стыда совсем нет. На весь мир объявляют.
— Баба Лена, да ты не волнуйся. Так ведь оно всегда было. Еще в прошлом веке, например, няня Пушкина в тринадцать лет замуж вышла. И ничего. А возьми сейчас в арабских странах или в Африке…
— Что ты мне голову морочишь с твоей географией! Я тебя не про Африку спрашиваю. Довести хочешь, как деда…
— Баба Лена, ну что ты… Перестань… А насчет нас с Милой не волнуйся, честное слово. У нее голова на плечах… И у меня…
— Знаем мы эти головы! Нет, я все ж таки поговорю с ее матерью.
— Баба Лена, зачем? Это ничему не поможет.
— Как?! Уже…
— Баба Леночка, мы сами все понимаем. Я же тебе объясняю… Мила специально биологией занимается… Даже роды у лисицы принимала недавно…
— У лисицы!.. Ох, Игорюшка, доконаешь ты нас всех!
— Хватит тебе… И не смей ни с кем разговаривать — не то я голодовку объявлю!
— Все ему шутки. А у меня прямо руки дрожат.
— Бабочка Леночка, ну не надо… Успокойся…
Но Елена Ивановна успокоиться не могла. И потому проявляла постоянную бдительность. Когда Мила бывала у них дома — а это случалось теперь нередко, Елена Ивановна старалась почаще проходить мимо дверей Игоревой комнаты, громко шаркая домашними туфлями, а то и зайти: чай предложить, обед, ужин, апельсин — вне зависимости от времени дня или просто спросить, не слыхали, какую погоду обещают на завтра и что сегодня по телевизору интересного. Сергей Семенович тоже не оставлял их своим вниманием: делился соображениями по вопросам внешней политики, обличал взяточников, расхитителей государственной собственности, а также зарвавшихся частников, которые набирают силу и грозят подорвать устои.
Игорь бесился от всего этого, порывался запереть двери на ключ, но Мила каждый раз уговаривала не делать так, иначе старики совсем покоя лишатся, а там и до инфаркта недалеко. Их в самом деле сейчас постоянно пугают, внушала ему Мила, как маленькому, — в газетах, по радио, с экрана: с непривычки можно с ума сойти…
— И твои родители тоже?.. — спрашивал Игорь.
— Мои кое-что понимают. Но у тебя ведь дедушка с бабушкой. Они уж ничего никогда не поймут. Если что не так, как у них когда-то было.
— Веселенькая перспектива.
— Правда, я так считаю: каким человек родился, каким ему помогли стать — дома, в детском саду, в школе, таким и останется. До конца жизни. И не верь взрослым, когда говорят, что изменились, стали другими. Все это выдумки. Мой отец всегда будет книжки выменивать. Природу не переделаешь. А мама всегда будет говорить все, что думает.