Набрав в грудь воздуха, Менанси разыграл пьесу под названием «Как превозмочь себя» и лишь потом смог заговорить.
— Бедное дитя! Трудно поверить… — Павел осекся, не в силах совладать с нервами. — Знаете, я ведь тренировал девочку. В годы ее расцвета…
Болитар кивнул.
— Надо же, застрелили как собаку, — мелодраматично покачал головой румын.
— Когда вы в последний раз видели Валери?
— Несколько лет назад.
— После ее нервного срыва не встречались?
— Нет, с тех самых пор, как она легла в больницу.
— Разговаривали с ней, общались по телефону?
Павел снова покачал головой, а потом закрыл лицо руками.
— Не могу простить себе то, что случилось с девочкой. Нужно было лучше за ней приглядывать.
— О чем вы?
— Когда тренируешь кого-то столь юного, приходится отвечать за него и вне корта. Валери была ребенком, растущим в центре всеобщего внимания. Журналисты ведь настоящие дикари, знаете? Не понимают, что можно скармливать обывателям, что нельзя. Я пытался принять часть ударов на себя, пытался защитить, чтобы слава изнутри не разъела. Увы, ничего не получилось.
Прозвучало вполне искренне, но Майрон знал: сказать можно все, что угодно. Люди — виртуозные лжецы. Чем естественнее воспринимаются их слова, чем пристальнее они смотрят в глаза и честнее кажутся, тем большими психопатами и извращенцами могут быть на самом деле.
— По-вашему, кто мог желать ей смерти?
Подобного вопроса тренер явно не ожидал.
— Майрон, почему вы об этом спрашиваете?
— Я кое-что расследую.
— Что именно, если, конечно, позволите узнать?
— Ну, тут личное дело.
Несколько секунд тренер пристально смотрел на Майрона. От румына так мерзко пахло табаком, что Болитар хотел отвернуться.
— Скажу вам то же самое, что полиции, — пообещал Менанси. — По-моему, нервный срыв произошел у Валери не только от обычных теннисных нагрузок.
Болитар ободряюще кивнул: продолжай, мол. Павел воздел руки к небу, будто взывая к помощи Всевышнего.
— Возможно, я ошибаюсь, возможно, верю в то, что хочется, пытаясь — как говорят американцы — переложить ответственность на чужие плечи. Не знаю, судить уже трудно, но я работал со многими молодыми игроками, в том числе и с совсем юными, и таких проблем, как у Валери, ни у кого не возникало. Нет, Майрон, ее беды не только от тенниса.
— Тогда от чего?
— Поймите, я не психолог, поэтому наверняка утверждать не могу. Однако нелишним будет заметить, что Валери угрожали.
Болитар ждал подробностей и, не дождавшись, спросил сам:
— Угрожали?
— Преследовали, — щелкнув пальцами, уточнил румын. — Этот, как его, сталкер, по-моему, теперь их так называют… Валери довел сталкер.
— Сталкер?
— Душевно больной человек, больной и очень страшный. Столько лет прошло, а я до сих пор помню его имя: Роджер Куинси. Грязное животное, писал девочке любовные письма, постоянно звонил, отирался возле ее дома, отеля, кортов, на которых она играла…
— Когда это было?
— Естественно, во время ее выступлений в туре, а началось месяцев за шесть до того, как Валери попала в больницу.
— Его пытались остановить?
— Конечно, даже в полицию обращались. Они ничем не смогли помочь. Мы хотели получить решение суда, но с юридической точки зрения этот Куинси Валери не угрожал, просто твердил: «Я тебя люблю», «Хочу быть с тобой» и так далее. Мы старались, как могли: меняли отели, использовали вымышленные имена… Но вспомните о возрасте Валери! В итоге у девочки началась паранойя. Вообще-то нервное напряжение и без того было колоссальным, а из-за Куинси она начала ежесекундно оглядываться по сторонам. Роджер Куинси — безумное чудовище, да, иначе и не скажешь. Вот кого следовало застрелить, а не Валери!
Майрон кивнул, выдержал небольшую паузу, потом спросил:
— А как к Куинси относился Александр Кросс?
Вопрос оглушил Павла не хуже, чем неожиданный хук слева, и Майрон тут же вспомнил бой Леннокса Льюиса с Фрэнком Бруно. Менанси чуть равновесие не потерял. В этот момент под шум аплодисментов вышли участницы матча.
— Почему вы об этом спрашиваете? — пролепетал Менанси.
— Разве у Александра Кросса не было романа с Валери Симпсон?
— Ну, можно сказать, что был.
— Серьезный?
— Валери много разъезжала, с одного турнира на другой. Но, пожалуй, да, они очень друг друга любили.
— Получается, их роман протекал водно время с домогательством Куинси?
— Да, в один и тот же период, верно…
— Так что вопрос вполне естественный: как бойфренд Валери реагировал на поведение Куинси?
— Вопрос действительно естественный, хотя и немного странный. Александр Кросс умер несколько лет назад.
Каким образом его реакция связана с тем, что произошло с Валери вчера?
— Во-первых, их обоих убили.
— Намекаете, что два случая взаимосвязаны?
— Я ни на что не намекаю, просто не могу понять, почему вы не хотите ответить на мой вопрос.
— Дело не в желании, а в моральных принципах, — парировал Менанси. — Вы копаетесь в том, что вас вообще не касается. В личной жизни моей подопечной, которая к нынешней ситуации не имеет ни малейшего отношения. Общаясь с вами, я чувствую, что злоупотребляю ее доверием, понимаете?
— Нет.
Павел оглянулся на Шварценеггера. Бесстрастное лицо исказила гримаса, Шкаф поднялся, раздувая широченную грудь.
— Матч вот-вот начнется, — напомнил Менанси. — Не хочу быть грубым, но вынужден просить вас уйти.
— Неужели я за живое задел?
— Да, Валери была мне как дочь.
— Речь не об этом.
— Прошу вас, покиньте ложу, мне нужно сосредоточиться на матче.
Майрон не пошевелился, и Терминатор положил на его плечо огромную, как лопата, ручищу.
— Слышал, что тебе говорят? Выметайся!
— Убери лапу! — потребовал Болитар.
— Все, шутки в сторону, — покачал головой Шварценеггер. — Убирайся.
— Если сейчас же не уберешь лапу, будет больно, возможно, даже очень.
В скрытых темными очками глазах мелькнула улыбка — надо же, и Терминаторы улыбаются! — а огромная ручища еще сильнее сжала плечо Майрона. Молниеносным движением Болитар схватил телохранителя за большой палец и резко дернул на себя фалангу. У Шварценеггера даже колени подогнулись.
Майрон прильнул к его уху.
— Слушай, не хочу устраивать сцену, поэтому сейчас отпущу, — прошептал он. — Но только увижу с твоей стороны что-нибудь, кроме улыбки, сделаю больно, очень больно. Если понял, кивни.
Побледневший Терминатор кивнул. Болитар отпустил палец.
— До скорого, Павел!
Менанси не ответил.
Спортивный агент прошел мимо Шварценеггера: тот послушно улыбался.
— Пока, Арни!
ГЛАВА 6
Сталкер.
Неужели все так просто? Неужели безумный фанат всадил пулю в Валери Симпсон, потому что ему приказали голоса? Тогда где связь с Дуэйном Ричвудом? Возможно, ее нет вообще, а возможно, она не имеет отношения ни к убийству, ни к делам «Эм-Би спортс». («Эм-Би спортс». Компания Майрона. Майрон Болитар — отсюда «Эм-Би». Представляет спортсменов — значит «спортс».)
Болитар свернул на Хобарт-Гэп-роуд. Он всего в миле от родительского дома в Ливингстоне, штат Нью-Джерси.
Сине-зеленый «кадиллак» с канареечно-желтой крышей наконец отцепился, перескочив на автостраду имени Кеннеди. Неведомый преследователь наверняка догадался: Майрон едет ночевать домой, значит, сидеть на хвосте бессмысленно. Если «кадиллак» появится завтра, придется разобраться с гостем из солнечной Флориды.
Сейчас лучше сосредоточиться на сталкере.
Предположим, Валери убил Роджер Куинси, тогда почему любезнейший Менанси так задергался, стоило упомянуть Александра Кросса? Или румын, по его собственному утверждению, просто не хотел злоупотреблять доверием бывшей подопечной? Однако разве не кажется, что Павлу просто выгоднее промолчать? Сенатор Кросс — личность влиятельная, и болтать о его погибшем сыне не самое разумное решение.