Кошмар с полицейскими машинами и проблесковыми маячками, похоже, грозил вот-вот стать реальностью — как будто происходило что-то такое, что вполне может произойти, но, как мне раньше казалось, только в другое время и с кем-то другим.
На часах было уже больше половины одиннадцатого.
Отец стал быстро одеваться. Уже подойдя к двери, он поспешно вернулся, чтобы взять портфель.
— А если его у нас украли? — крикнула мама. — Если его кто-то похитил? Боже мой, этого не могло случиться. Этого не могло случиться второй раз!
— Позвони в полицию, — сказал отец.
И он вышел, громко захлопнув за собой входную дверь.
Я смотрела на мать, которая ходила взад-вперед по комнате. Еще совсем недавно жизнь была так прекрасна, а теперь она стала ужасной.
— Я могла бы пойти его поискать, — сказала я. — Я знаю, где он обычно гуляет.
— Ты что, рехнулась? Никогда — ты слышишь меня? — никогда ты не пойдешь никуда одна!
И тут она начала плакать как-то очень странно — как будто не плакала, а задыхалась.
— Хочешь, я сама позвоню в полицию? — спросила я.
Она протянула мне телефонную трубку.
— Объясни, что произошло, а потом с ними поговорю я, — сказала мама срывающимся голосом. — Сейчас я еще не могу…
Из полицейского участка мне ответили по телефону, что полиция вряд ли сможет что-то сделать. Мальчик, возможно, просто заблудился и теперь где-то бродит. Нам посоветовали самим отправиться на его поиски, но при этом оставить кого-нибудь дома — на случай, если ребенок все же придет домой сам. Мама выхватила у меня трубку и сказала в нее, что у них, у полицейских, нет совести и что если ее сын не найдется, то в этом будут виноваты они. Однако полицейские, по-видимому, привыкли слышать подобные заявления, а потому не обратили на слова мамы внимания.
Прошел час, в течение которого мир продолжал постепенно рушиться — кирпичик за кирпичиком, частичка за частичкой. Комиксы моего брата, тапочки на веранде, штаны в корзине для белья, которое нужно было погладить. Я до этого момента не осознавала, что не знаю всех тех мест, где может находиться Анхель, не знаю, где и каким образом его следует искать.
Телевизор по-прежнему работал с приглушенным до минимума звуком.
И тут вдруг мама схватила свою сумку и сказала, что больше не может сидеть и ждать.
— Я пойду его искать. А ты оставайся здесь и даже не вздумай куда-нибудь пойти.
Я прошлась по нашему дому, не зная, чем заняться. Я осматривала его сантиметр за сантиметром, как будто видела в последний раз. Зайдя в комнату Анхеля, я принялась разглядывать плакаты с фотографиями мотоциклов, тетради, аккуратно разложенные на письменном столе, маленькие модели мотоциклов на этажерке, мяч в углу на сумке с принадлежностями для занятий карате и тщательно застеленную покрывалом кровать. Анхель был таким же аккуратным, как наши родители. Никто из них троих не мог противостоять стремлению обязательно приводить все в образцовый порядок, убирать то, что находится не на своем месте, обязательно вешать одежду на вешалку, тщательно сворачивать рубашки и свитера и раскладывать их по соответствующим ящикам. Те четыре предмета, которые имелись у Анхеля в ванной, он всегда клал на место, тогда как мои вещи были разбросаны как попало и я подчас не могла найти то, что было у меня прямо под носом. А если мы уже никогда не увидим Анхеля? На двери своей комнаты он нарисовал Луну с кратерами. Он хотел, когда вырастет, стать астрономом, и я даже подумывала о том, чтобы подарить ему на день рождения телескоп. Впервые за время разразившейся трагедии я начала думать непосредственно о брате — до этого момента все мое внимание было сконцентрировано сначала на беспокойстве, охватившем маму, затем на тревоге отца и в конце концов на моем чувстве вины. Теперь мысли о том, что с ним, возможно, произошло что-то ужасное, что он никогда больше не вернется домой, что его сбил автомобиль, буквально кишели в моей голове, вырываясь из нее и заполняя собой все комнаты, цепляясь за разноцветные обои на стенах, за игрушки брата, за тарелки, за диван из кожзаменителя и проникая во все углы и даже протискиваясь между страницами книг. Я не знала, смогу ли выдержать этот ужас. С нами попросту не могло произойти подобное несчастье, и я опустилась на колени, чтобы попросить Бога вернуть нам Анхеля с его худющими ногами и умением выводить меня из себя. Мне хотелось, чтобы к нам вернулись те вечера, когда мы сидели с ним вдвоем в кухне.
Раздался телефонный звонок. Это звонил отец. Он спросил, не появился ли Анхель, и положил трубку еще до того, как я успела что-то ответить: он, видимо, и так все понял по моему голосу и дыханию.