— Не могу. Я знаю, что видела именно ее.
Мама положила шапочку в соломенную корзину и быстрыми шагами пошла прочь. Нам пришлось прождать ее до половины четвертого. Анхель ныл, что он уже проголодался. Мне же есть совсем не хотелось: я смотрела, не отрываясь, в сторону подъемных кранов, видневшихся километрах в пяти от нас на фоне ясного неба, и надеялась, что вот-вот увижу, как возвращается мама.
— Что случилось с мамой? Почему она ушла? — спросила я у отца, благодушное настроение которого после разговора с мамой сменилось угрюмостью.
— Она решила совершить еще одну долгую прогулку.
— А что это за шапочка?
— Она ее нашла.
— Можно я ее надену?
— Нет. А вдруг где-нибудь поблизости будет проходить ее хозяйка? Мы тогда окажемся в очень неловком положении.
Отец отвечал на мои вопросы, как какой-нибудь робот — с абсолютно безучастным видом. Затем он растянулся на своем махровом полотенце и положил руки обратной стороной ладони себе на лоб.
Я больше ничего ему не сказала. Я знала, что ситуация снова стала ненормальной, какие бы объяснения ни придумывал для происходящего отец. Восхитительная жизнь закончилась.
Мама, вернувшись, вытерла меня и Анхеля полотенцем, в котором было полно песка. Затем она вытряхнула все полотенца (отчего образовалось целое облако пыли), положила их в корзину рядом с шапочкой и надела парео. Отец, сворачивая пляжный зонтик, краем глаза наблюдал за ней. Они не обменялись и словом. Ноги моей мамы и в самом деле стали чуть более стройными, но сказать ей об этом можно было разве что часа четыре назад. Сейчас такой комплимент был бы неуместным.
В этот вечер мама, вопреки обыкновению, наряжаться не стала. Она лишь причесалась, не глядя на себя в зеркало. Губы она тоже не накрасила. Она надела джинсы и рубашку (белое платье, должно быть, показалось ей слишком уж праздничным). Со стороны казалось, что из нее изверглась огромная туча, и теперь эта туча висит над нашими головами, бросая на нас тень и грозя бурей. Когда мы ужинали в итальянском ресторанчике, привлекшем нас спагетти, отец спросил у мамы: «Ты ее еще раз видела?» Мама отрицательно покачала головой. Отец с задумчивым видом посмотрел в сторону.
Шапочка исчезла из корзины, да и вообще из моего поля зрения. Я, конечно, могла поискать ее в квартире или среди наших вещей, но не стала этого делать: она принесла в нашу жизнь тучу, из-за которой на нас упала тень, а потому мне хотелось, чтобы она исчезла вместе с этой своей тучей. Я больше не упоминала и даже не думала о ней — главным образом потому, что именно из-за нее закончилась наша восхитительная жизнь.
И вдруг, вскоре после инцидента с этой шапочкой, когда мы, как и в любой другой вечер, покупали мороженое, чтобы затем полакомиться им на набережной в ожидании ужина, мы увидели Анну — «ту, у которой есть собака». Я никогда так сильно не радовалась встрече с каким-то человеком. Сначала мы увидели ее пса, а затем и саму Анну, которой, казалось, было суждено внезапно — словно молния — появляться в нашей жизни, где бы мы при этом ни находились.
— Глазам своим не верю! — радостно воскликнула мама, увидев Гуса. — Это ведь собака Анны, да? Гус! — позвала она пса.
Гус неторопливо подбежал к нам, слегка повиливая — видимо, от радости — хвостом. Он наверняка был не меньше удивлен тем, что встретил нас так далеко от тех мест, где привык нас видеть. Мы все четверо встали вокруг него. Он появился рядом с нами весьма кстати. Гус был для нас сейчас своего рода струей чистой воды, которую нам нужно было глотнуть, и дуновением свежего воздуха, который нам нужно было вдохнуть. Упавшая на нас тень, которая грозила омрачать нам отдых до самого последнего его дня, вдруг начала потихонечку исчезать.
— Где твоя хозяйка? — спросила у пса мама.
Гус обернулся и понюхал воздух. Анны нигде не было видно. Мы не давали псу уйти, потому что, раз он находится здесь, с нами, сюда рано или поздно придет и его хозяйка. Мы нуждались в ком-то, кто поговорит с нами и развеет наши мрачные мысли.
Вскоре и в самом деле появилась Анна. Гус вырвался из нашего кольца и бросился ей навстречу.
— Ах ты негодник, я тебя везде ищу! — сказала она, обращаясь к псу, и удивленно посмотрела на нас. — Ой, вот так сюрприз! Самый настоящий сюрприз!
Мы стали чрезмерно бурно выражать свою радость. В обычной ситуации мы явно не стали бы так себя вести. Даже Анхель — и тот весь аж засветился от счастья. Мы предложили Анне поужинать с нами. Она ответила, что находится здесь со своими друзьями и что их нужно поставить в известность. В какой-нибудь другой ситуации мы сказали бы, что не хотим нарушать ее планов, но в этот момент нам нужно было в первую очередь думать о том, как вытащить самих себя из пропасти, в которую мы уже почти начали падать. Отец принялся уговаривать Анну остаться с нами.