Выбрать главу

Вплоть до того момента, как мама вдруг начала отказываться от еды, самым важным вопросом для нашей семьи была моя будущая учеба. Мама, похоже, даже стала меньше терзать себя размышлениями о девочке по имени Лаура, фотография которой лежала в портфеле из крокодиловой кожи. Мне показалось, что она вроде бы осознала, что мы с Анхелем — нечто реальное, а Лаура существует только внутри портфеля. Все вроде бы вот-вот должно было встать на свои места. Но тут мама вдруг потеряла аппетит и начала худеть.

Поначалу никто этого не замечал, даже она сама. Пока мама не начала постоянно испытывать чувство усталости, из-за которого ей было очень трудно вставать утром с постели и которое мы сперва объясняли тем, что она, проводя весь день на ногах, сильно переутомляется. Мы заставили ее обратиться к врачу, и тот сказал, что у нее хроническая анемия и аритмия и что следствием этого и является подавленное состояние ее психики. Врач также сказал, что у нее очень слабое, изможденное сердце и что он назначит ей интенсивное лечение, но при этом не исключено, что может возникнуть необходимость операции. Маму положили в больницу. Бабушка Марита, узнав об этом, хотела приехать повидаться, но мама категорически запретила ей приезжать. Она согласилась только на то, чтобы мой брат пожил у бабушки Мариты до конца лета, пока у него не начнутся занятия в школе. «Пусть эта прохиндейка хоть раз в жизни сделает что-то полезное», — сказала мама, никогда не скрывавшая своего отношения к бабушке. Для меня такое мамино решение было, пожалуй, весьма кстати, потому что теперь мне, по крайней мере, не нужно будет заботиться об Анхеле и беспокоиться о том, чтобы он хорошо питался. Отец был в еде неприхотлив, и накормить его мне было гораздо проще.

Наша жизнь резко изменилась — изменилась так сильно, как не изменялась еще никогда. Как бы там ни было, я стала уже взрослой и могла заботиться о членах нашей семьи. Отец все никак не мог оправиться от душевного потрясения, вызванного ухудшением здоровья мамы. У него начали выпадать волосы. Иногда, когда он приходил домой, от него слишком сильно пахло пивом, и мне пришлось сказать ему, что у него могут отнять водительские права и лицензию таксиста. Однако отцу, похоже, было на это наплевать: мир вокруг него рушился. Я изо дня в день курсировала между больницей и «лесом теней и цветов», как я называла наш дом. Теперь он стал еще и лесом безмолвия. Мама разговаривала со мной странным голосом, который, казалось, раздавался прямо из ее обессилевшего сердца. Она попросила, чтобы я не упускала из поля зрения Анхеля, чтобы звонила ему раз в два дня в Аликанте. «У твоего папы хватает хлопот и с такси, — сказала мама. — Вы, слава Богу, уже не дети, вы теперь взрослые, поэтому не допускайте нелепых оплошностей».

Чтобы успокоить ее, я ответила, что Анхель уже все понимает, хотя в действительности он не понимал ничего. «У него хорошая интуиция, — сказала я, — он ничего не прозевает и сумеет сам о себе позаботиться». Я напомнила ей о том случае, когда он, гуляя по улицам, заблудился, но в конце концов сумел найти дорогу домой. Мама взяла меня за руку своими худющими пальцами с чрезмерно бледной кожей. Это вызвало у меня чувство горечи: мне не нравилось, что руки моей матери вдруг стали похожими на руки столетней старухи.

— Я хочу, чтобы ты знала: глупо стремиться к тому, чтобы все было таким, каким оно должно быть. На это можно попусту растратить свою жизнь.

Что она имела в виду? Жизнь как таковую, жизнь вообще? Или же она имела в виду что-то такое, чего не сумела — или не успела — сделать в жизни сама? Мне вспомнилось имя «Лаура» и захотелось спросить у мамы насчет нее, но я не стала этого делать, потому что мама никогда не разговаривала со мной о девочке, носящей это имя. Мне ведь больше всего хотелось, чтобы мама не нервничала, чтобы она никоим образом не напрягалась.

— Если я тебе о чем-то не рассказывала, так это потому, что не хотела морочить тебе этим голову, и потому, что для тебя это не должно было иметь значения, — сказала мама, тем самым вызывая у меня превеликое множество подозрений.