Первый стоит, расправив плечи, с волчьей ухмылкой, а в его красных губах, как предупреждение, зажата спичка. Каждый раз, когда его рот двигается, он перекатывает ее на другую сторону.
— Это спичка? — насмешливо спрашиваю я.
Лира кивает.
— Его зовут Рук. Рук Ван Дорен. Сын окружного прокурора. Он самый… коммуникабельный из четверых. Можно подумать, что черты соседского парня делают его самым милым. Но спичка здесь неспроста, — бормочет она, словно рассказывает мне жуткую историю у костра. — Люди шутят, что спичка там, чтобы зажечь его короткий запал. В прошлом году он сжег самую старую иву в городе. Без всякой причины. Просто сделал это, потому что ему нравится смотреть, как горят вещи. Каждый пожар, каждое преступление с поджогом, все знают, что это он. Но это только то, что я слышала.
Мне хочется закатить глаза. Сказать ей, что она драматизирует, что это глупо. Но чувствую, какой он дикий, это видно по его глазам. Они вспыхивают и искрятся, как лесной пожар, готовый уничтожить все на своем пути.
— Я полагаю, это прекрасное начало. — Голос человека, стоящего позади Рука, отдается эхом, как крики в пустой пещере.
Он отдается у меня в груди, а льдисто-голубые глаза этого парня жалят всех перед ним, включая меня. Это самые голубые глаза, которые я когда-либо видела у человека. Он самый высокий и худой среди своих собратьев, но, на мой взгляд, самый устрашающий.
Фарфоровая кожа, безупречно сочетающаяся с его угольно-черным пиджаком, отглаженной черной водолазкой и клетчатыми брюками, мне завидно, как хорошо он одет. Все в нем говорит о том, что он заботится о своем внешнем виде. Следит за тем, чтобы каждый его светлый волос был на своем месте.
— Тэтчер Пирсон. Олицетворение смерти в одном идеально созданном человеке. — говорит с придыханием Лира, совсем так, как когда любуется одним из своих мертвых жуков. С волнением. — Способном задушить тебя голыми руками и не чувствующем ничего в своем холодном, темном сердце. Он не способен на эмоции. Вот почему считается, что яблоко от яблони недалеко падает. Его отец был единственным и неповторимым серийным убийцей Пондероза Спрингс.
— Ты, блядь, шутишь. Серийный убийца? — шиплю я. А я-то думала, что это у меня долбанутые родители. Отец-псих победил родителей-грабителей. — Ты…
Не могу поверить, что спрашиваю об этом.
— Как ты думаешь, он похож на своего отца? Он, знаешь, убивает людей? — шепчу я, потому что будь я проклята, если он меня услышит.
Лира только пожимает плечами, наблюдая, как он идет к полицейским машинам.
— Я не знаю, и это не та теория, которую многие проверяли. Так что до тех пор никто не узнает. — Она не сводит с него глаз, даже когда я спрашиваю ее о других.
— Эм, Сайлас Хоторн, — кивает она. — Наследник технологической империи. В двенадцать лет ему поставили диагноз «шизофрения». Конечно, его родители пытались скрыть это, но в Пондероза Спрингс нет ничего, что осталось бы незаметным. Во всяком случае, не навсегда. Он всегда мало разговаривал, но теперь, после Розмари, он практически немой.
Я обвожу взглядом золотистую кожу. Внешний облик, созданный для солнечного света, таит в себе эоны тьмы. Красивые золотисто-карие глаза, которые должны нести тепло, но у меня чувство, что в них живут только демоны.
— Розмари? — спрашиваю я, чувствуя себя так, будто меня посвящают в местные дела банды или какого-то клуба убийц.
Она кивает, заслоняя меня, желая, чтобы я говорила тише.
— Розмари Донахью, дочь мэра. Я не уверена, что именно произошло, но все говорят, что у нее была передозировка. Сайлас был ее парнем. Они были вместе, кажется, со средней школы. Именно он нашел ее тело. Они все нашли.
Это имело смысл. Я видела таящийся в нем гнев. Причину, по которой тьма накатывала на него волнами. Потеря любимого человека превратила его в нечто совершенно иное.
У меня было так много вопросов. Так много чувств. У меня не было достаточно времени, чтобы привести в порядок свои мысли.
Именно тогда облака заплакали тяжелыми, влажными слезами, упавшими на мою тонкую серую матерчатую куртку. Скоро она промокнет. Дешевый материал плохо отталкивает воду.
Нам нужно попасть внутрь до того, как дождь разразится в полную силу, но я остаюсь сидеть на своем месте. Потому что по мощеным ступеням спускается последний из четверки, и не думаю, что он нуждается в представлении.
Я его узнала.
Я бы запомнила эти глаза где угодно.
Другие ребята были одеты строго, в дизайнерскую одежду, носили свое богатство как знак гордости. Но он одет в поношенную кожаную куртку, обтягивающую его мощные плечи. Под ней серый «хенли» и простые джинсы.
То же чувство, которое я испытала прошлой ночью, скользнуло по моим ногам: в темноте он был манящим, но при свете дня выглядит так поразительно, что у меня перехватывает дыхание.
— Это Алистер Колдуэлл. Они никогда не говорят об этом вслух, но все знают, что именно он вершит судьбы. Его семья владеет половиной города, один из его прадедушек основал Пондероза Спрингс. Он дерется в «Кладбище» каждые выходные и никогда не проигрывает. Сомневаюсь, что кто-то хоть раз смог его ударить.
Алистер.
Так вот как зовут загадочного парня, которого я видела на вечеринке.
Мое дыхание вырывается заметными клубами, цепочка на его талии, кольца на пальцах. Все это так хорошо подходит к образу разгневанного парня. Разгневанного бога. На его лице не отражается ни одной эмоции, кроме ярости.
Я чувствую это даже отсюда.
— Сыновья мучительно богатых. Худший кошмар Пондерозы Спрингс. Они — Черная Смерть этого города. Не потому, что популярны, а потому, что у них есть сила пугать людей. Легенды. Они претенциозные и им принадлежит все до последней капли. Я просто… я не знаю, почему они здесь, — говорит в замешательстве Лира.
Они этим наслаждаются. Каждый из них. Вызывая ужас и вопросы. Студенты жутко заинтригованы тем, что же такого случилось, что пришлось вывести их всех в наручниках. Им нравится этот страх. Как голодные монстры, и это идеальная еда.
— Они живут здесь, почему бы им не приехать в Холлоу Хайтс? — Я каким-то образом обрела голос, чтобы задать еще один вопрос.
— Они ненавидят это место. Все они. Они должны были уехать после выпускного класса. Я думала… Не знаю. Они просто не должны были быть здесь.
Ветер щиплет мою обнаженную кожу, на ладонях выступает пот, и я с трудом дышу. Дождь льет все сильнее, а мы сидим и смотрим, как их запихивают на заднее сиденье черного внедорожника.
Адреналин, который я почувствовала рядом Алистером, мог бы дать фору любому преступлению, которое я когда-либо совершала. Мое сердце бешено колотится в грудной клетке. Когда полицейские усаживают Алистера в машину, его темные глаза пронзают меня насквозь.
Я знаю, что он меня видит. Так же, как и на вечеринке.
Уголок его губ дергается, и я перестаю дышать. Помедлив, он подмигивает, затем дверь полностью закрывается, и машины направляются в полицейский участок.
В тот день меня преследует темное облако, даже после того, как я сбрасываю мокрую одежду и встаю под теплый душ. Я стою и чувствую, что Алистер еще не закончил со мной.
Глава 7
Алистер
В течение моей жизни было много такого, чего я никогда не испытывал. То, что никак не повлияет на меня, если я когда-нибудь все же это испытаю.
Такие тривиальные вещи как покой, комфорт, любовь.
Понимаете, ребенку они необходимы, чтобы расти. Это жизненно важно для его дальнейшего формирования личности. Однако я уже давно смирился с тем, что то, что мое взросление не было чем-то нежным и сладким.
Меня воспитывали не в доброте и радости. С того момента, как я появился на свет, мне ясно дали понять, какова моя роль в семье.
Ничего, кроме запасного варианта. Резервная копия.
Если только со старшим братом что-нибудь не случится, я буду лишь пустой тратой отличного мебельного пространства.
Но было одно знакомое мне чувство. Не благодаря моей кровной семье. Не потому, что отец научил меня этому или мать показала мне в детстве.