Челюсть болит от сжатия, а голова пульсирует от того, что в ней бурлит кровь.
— Брайар, это нож? — нервно шепчет Лира.
Я поворачиваюсь лицом к группе злодеев, хотя пытаюсь не обращать на них внимания, надеясь, что если это сделаю, то давление в моей груди ослабнет.
Один из них хватает мужчину за волосы и волочет его перед всеми, как жертвенного ягненка. Его шея открыта свету, кадык, покрытый каплями крови, торчит наружу, так как они держат его голову откинутой. Выставляя на всеобщее обозрение.
Я задерживаю дыхание.
Я, как в замедленной съемке, вижу, как фигура в капюшоне поднимает клинок, который на мгновение поблескивает в свете луны. Мое дыхание повисает в воздухе, секунды, кажется, тянутся часами.
Нож проходит по трахее мужчины, и густая багровая жидкость начинает вытекать, как из плотины, которая только что открыла свои шлюзы. Пытаясь выжить, он подносит обе руки к шее, пытаясь удержать давление, чтобы предотвратить потерю крови, но это бесполезно.
Он булькает, выпуская изо рта еще больше крови, борясь за свою жизнь. Она вытекает и вытекает. Последние мгновения жизни покидают его тело.
Кровь заливает всю его одежду, вытекая из него с неестественной скоростью, и остановить ее просто невозможно.
Я подношу руку ко рту, пальцы дрожат на коже, а в глазах собираются обжигающе горячие слезы. Они падают сами по себе, и я не собираюсь их останавливать. Страх окутывает меня. В отличие от тени, которая просто идет следом, страх пропитывает мое тело. Инфекция, которая распространяется в течение миллисекунд. Он поглощает каждую клеточку, каждую мысль, каждую мимолетную надежду, пока между мной и саваном ничего не остается.
Только тьма.
Внутри меня появляется еще кое-что. Если бы меня спросили об этом моменте через годы, может, через часы, я бы не знала, что ответить. Потому что я как бы вне собственного тела.
Моя человечность обрывает все связи с моей душой. Я не чувствую угрызений совести. Ни печали. Ни боли. Как будто мой мозг приказал моему телу полностью прекратить чувствовать. Его единственная цель теперь вытащить меня отсюда живой.
Сделав шаг вперед, я хватаю Лиру за руку и тащу ее в сторону кампуса, но наталкиваюсь на ее сопротивление.
— О… н, он ме… мертв, — бормочет она. — Действительно, мертв. Как будто действительно, действительно…
Ее глаза стекленеют. Одержимые чем-то, что удерживает ее на месте, чем-то, что заставляет ее смотреть. Если бы меня там не было, я бы боялась, что она останется здесь, наблюдая за ними, пока они не уйдут.
— Мертв, Лира. Я знаю. А теперь пойдем, нам нужно выбраться отсюда, пожалуйста. — Я умоляюще дергаю ее за руку.
Дрожь в моем голосе, должно быть, пробуждает ее, и она, наконец, отводит взгляд от сцены и возвращается ко мне. Она кивает, увидев мое лицо, и мы обе начинаем ускорять шаг к выходу.
Я позволяю Лире идти впереди меня, потому что она знает дорогу лучше меня, но без фонариков это просто игра в угадайку.
Ты видишь только вспышки лунного света между деревьями, неравномерные и недостаточные, чтобы осветить землю перед тобой. Поэтому ориентироваться в лесу гораздо сложнее.
Думаю, мы продвигаемся вперед. Думаю, мы могли бы выбраться из этого целыми и невредимыми, но за что-то цепляется мой шнурок, резкий рывок за ногу заставляет меня упасть на землю с тяжелым стуком и легким криком, который я не могу контролировать.
Мое тело падает на мокрую землю, ладони жжет от удара, и я понимаю, по жгучей боли, что порезалась. Но боль кажется пустяком. Честно говоря, она второстепенна.
Потому что, когда я поднимаю глаза на Лиру, она не смотрит на меня. Она смотрит куда-то в сторону группы людей, которые только что хладнокровно убили человека.
Ее рот слегка приоткрыт, а глаза блестят от слез. Она напугана.
Я поворачиваю голову, чтобы посмотреть назад, и понимаю, почему.
Как стая голодных волков, только что отведавших свежего мяса, все четыре головы повернуты в нашу сторону. Каждая из них смотрит на нас. Их капюшоны все еще подняты, и я не могу разглядеть в темноте их лица, но знаю, что они смотрят на нас. На меня.
Прилив адреналина проносится по моим венам, грудь сжимается, и на меня накатывает сильная волна головокружения. Я уверена, что на этот раз у меня был внетелесный опыт.
Все чувствует необходимость работать в усиленном режиме, и я понимаю, что это мое тело включило режим борьбы или бегства. И когда речь заходит о том, что выбрать, я решаю, что лучше не спорить.
Я поворачиваюсь к своей подруге, которая все еще не смотрит на меня.
— Лира, — спокойно говорю я. — Беги.
Глава 11
Алистер
Все шло по плану. Все шло чертовски идеально, и я должен был быть готов к тому, что все полетит к чертям собачьим.
Сайлас и Тэтчер схватили Криса на парковке, солнце уже село, и хлороформ подействовал как заклинание. Он потерял сознание за несколько секунд.
Они встретили меня в нескольких милях от школы, Тэтчер перекинул его тело через плечо. После того, как Сайлас просмотрел его телефон, не найдя ничего полезного, кроме истории поиска порно-аниме, мы бросили телефон в машину, чтобы его не отследили. И Рук сбросил машину с обочины шоссе Девилс, с высоты ста футов в Тихий океан. Ее бы не нашли в течение нескольких месяцев, и к тому времени не смогли бы найти его тело.
Когда мы все встретились здесь, в лесу, и Крис очнулся, все после этого тоже пошло по плану.
Ну, потребовалась минута или две, чтобы он заговорил, и после того, как он закончил кричать, а я избил его до полусмерти. Он так и не понял гребаного намека. Мы не принимали «нет» за ответ.
— Просто расскажи нам, как твой продукт оказался введенным в шею мертвой девушки, Крис. Ты расскажешь нам, и все это исчезнет, — рявкаю я ему в лицо, пока он стоит на коленях на земле.
У него одно из тех шикарных лиц, с очень тонким носом и большими глазами. Я знал Криса до этого момента и до начала работы в Холлоу Хайтс. Я знал его до того, как начал ходить на занятия, на которые ранее не ходил, просто чтобы посмотреть, каким он будет дерьмовым помощником преподавателя, листая свой телефон и играя в Кэнди Краш.
Он дружил с Дорианом в старших классах. Вместе они ходили в одни и те же кружки, оба были в команде по плаванию, и Крис всегда был придурком. Просто есть люди, к которым он прилипает, как клей.
— Иди на хуй, Колдуэлл. Это не пройдет бесследно, мой отец узнает об этом! — жалуется он, светлые волосы покрыты отвратительной грязью, слова вылетают с запинками из-за разбитой губы.
Я обеими руками хватаю воротник его рубашки, крепко сжимая материал, и поднимаю его к своему лицу.
— Ты думаешь, я боюсь твоего гребаного папочки? Единственный человек, который сейчас должен бояться — это ты. Особенно если ты не расскажешь мне, что знаешь, — повторяю я.
В воздухе витает какое-то предчувствие. Своего рода кайф. Он гудит и скользит по моему телу, как ток под напряжением, потому что я знаю: что бы ни случилось сегодня вечером, Крис Кроуфорд не выйдет из этого леса живым.
Чувство, что я узнаю правду о Роуз. О мести за душу, которая не заслуживала того, что получила. Моя хватка, кажется, крепче сжимает его рубашку, челюсть подергивается от нетерпения.
Я не удивлен, просто не думал, что у него хватит смелости сделать что-то вроде плевка мне в лицо. Но, конечно, он подается назад и плюет прямо мне на щеку. Теплая слюна, смешанная с кровью, становится для меня переломным моментом.
Он гогочет, когда я отворачиваюсь от него и с глухим стуком сбиваю его на землю. Демоны, живущие в моей голове, бесятся. Мне надоело играть свою роль. Правда заключается в том, что я наименее опасный из нас четверых. Я всегда это знал.
— Я не могу передать тебе, как сильно ты об этом пожалеешь, — говорит Тэтчер у меня за спиной.