— С Лирой все в порядке, — все человеческое в его глазах исчезает, возвращаются черные бездны, в которых нет места ни для чего, кроме тьмы.
— Да? И откуда ты это знаешь? — парирую я.
У него на лице проступает понимающая ухмылка, превращая его в сногсшибательного злодея, кем он, собственно, и является. У меня все внутри сжимается, Боже, у меня был секс с ним. У меня был с ним лучший секс в моей жизни, и что теперь?
— Оттуда, что это она помогла Руку устроить пожар.
Глава 26
Алистер
— Разве у тебя нет своей собственной комнаты? — откидываюсь я в кресле за столом. — И своей кровати?
Рук поднимает голову с моей подушки и вскидывает брови:
— Я разве не могу потусоваться с двумя лучшими друзьями?
— Тэтчер в душе, а я практически тебя игнорирую. Ты просто не хочешь сидеть один в своей комнате.
— Сайлас на «Кладбище», он хотел пойти один. Мне нужно научиться доверять ему делать что-то самостоятельно, но если я буду сидеть в нашей комнате, не отвлекаясь, то в итоге начну за ним следить, чтобы он не наделал глупостей, — признает Рук и, подбросив над головой свою Зиппо, умело ловит ее, когда она падает обратно.
Я киваю, возвращаясь к лежащему на столе эскизу, мой карандаш вдавливается в бумагу, заштриховывая внешнюю сторону розы, чтобы придать ей больше объема.
— Кстати, о Сайласе, — продолжает Рук и, сев, свешивает ноги с края моей кровати. — О Греге мы позаботимся, знаю. Но что делать с мэром? Мы просто оставим его в живых, зная, что он сделал?
Грифель моего карандаша ломается от силы нажима.
— Это не нам решать, — по-прежнему глядя на рисунок говорю я. — Это дело Си. Мы разберемся с Грегом, вытащим из него все, что сможем, а потом предоставим Сайласу решать, преследовать ли Фрэнка. Это его война. Мы просто солдаты.
Я знал, что, когда расскажу им о том, что видел, мне понадобится минута, чтобы это переварилось. Пусть правда сожжет наши и без того кровоточащие раны. Я знал, что как только мы обнаружим причастность Грега, выясним, был ли он тем, кто ввел наркотики и убил Роуз, Сайлас начнет менять направление.
План состоял в том, чтобы убить Грега, захватить флешку раньше, чем это сделает кто-либо другой, и сохранить ее до того момента, когда мы будем готовы анонимно отправить ее в полицию. Нам нужны замешанные в смерти Розмари, а не секс-группа. Это не входит в наши планы, но мы не можем держать информацию при себе, зная, что пропали другие девушки. Воздав по заслугам, мы предоставим полиции об этом позаботиться.
Мэра Донахью в любом случае ждет возмездие. Будь то от моих рук или от рук тюремной системы, живым ему не уйти.
Последние несколько дней я думал об этом видео часами напролет. Вспоминал, насколько легким для Фрэнка было это решение. Как быстро он выбрал одну из своих дочерей для сделки.
В глубине души я чувствовал себя виноватым.
Я чувствовал себя отчасти виноватым, потому что отношения Розмари с нами, вероятно, были причиной того, что он выбрал ее, а не ее сестру. Сейдж Донахью не входила в наш круг. Если Роуз была не против испачкаться, общаться с людьми с подмоченной репутацией и не обращать внимания на наши выходки, то ее сестра была полной противоположностью.
Сейдж была чирлидершей, любимицей Пондерозы Спрингс, и ее не застали бы рядом с такими, как я. Она не была сукой по отношению к нам, скорее делала вид, что нас не существует. Что было нормально, мы тоже не старались быть с ней приветливыми.
Сайлас говорил, что, когда он приходил к Роуз, Сейдж всегда исчезала. Хотя эти девушки были близняшками с общей ДНК, они казались полыми противоположностями. За исключением цвета волос, который был совершенно одинаковым, даже если одна из них любила розовый цвет, а другая его ненавидела.
— Ты бы это сделал? — спрашивает Рук, глядя на меня, плотно сжав зубы. В его голове назревает буря, от которой глаза Рука становятся такими голубыми, что мне кажется, что они светятся.
— Сделал что?
— Ты бы стал выбирать, будь ты Фрэнком? Выбирать между своими детьми?
Я закладываю карандаш за ухо и отодвигаю блокнот. Скрещиваю руки на груди и смотрю в потолок. Кусаю кожу на внутренней стороне щеки.
— Я дал бы Грегу меня убить, но не стал бы причиной смерти одной из моих дочерей.
Продукт семьи, которая с самого начала выбрала, кого из сыновей любить. Не просто небольшая линия фаворитизма, но я даже не участвовал в конкурсе на звание самого любимого ребенка. С юности я сомневался в необходимости своего существования. Если они так ненавидели меня с момента моего появления на свет, зачем им вообще было меня рожать?
Если Дориан удался таким идеальным, зачем вообще было заводить еще одного ребенка? У них же все отлично получилось с первой попытки, верно?
В этом городе секреты имеют свойство к вам подкрадываться, и ответ на этот вопрос не был исключением.
Даже будучи общепризнанным злодеем, я бы все равно пожертвовал собой, но не причинил бы вред дорогому мне человеку.
Стук в дверь останавливает этот разговор еще до того, как тот успевает начаться.
— Это, наверное, Сайлас, — объявляет Рук, спрыгивая с кровати, чтобы открыть дверь.
Хотя зачем ему стучать? Разве он не мог просто войти?
Дверь медленно открывается, высокая фигура Рука загораживает от меня коридор, поэтому я слышу только голос.
— Так-так-так, я знал, что ты рано или поздно постучишь в дверь дьявола, — отсюда я практически вижу ухмылку на его лице.
В комнату проникает язвительный голос Брайар, еще больше возвращая меня в реальность.
Рук поворачивается ко мне и указывает большим пальцем за спину:
— Это к тебе, чувак.
Я делаю вдох, поднимаюсь со стула и иду к приоткрытой двери. Я обхватываю пальцами верхнюю часть, открываю ее и опираюсь на раму, глядя на Брайар.
Ее глаза прикованы к моей обнаженной груди, она впитывает меня всего, татуировки, которые она не видела раньше, все это, и я не против.
Это позволяет мне открыто ее разглядывать, ее прямые джинсы, которые она все время носит, полосатую рубашку с длинными рукавами, разрезанную у пупка и обнажающую ее живот. Интересно, сколько парней в этом общежитии смотрели именно на этот участок кожи, пока она шла к моей комнате?
Я сжимаю пальцы на двери:
— Закончила пялиться? — вышло резче, чем я хотел, но ладно.
— Да, эм, да, я просто… крутые татуировки, — она пытается прикрыть свой вопиющий трах глазами, но безуспешно.
Я смотрю на свою грудь, на единственный рисунок у меня спереди, кроме монеты на нижней части живота. Череп барана и шипы я придумал сам, а Шейд удостоился чести набивать ее на протяжении семи часов.
— Спасибо, — ворчу я, — Ты здесь по какой-то причине? Или тебе просто нравится оказываться там, где не следует?
Я приподнимаю бровь, наблюдая, как Брайар раскачивается взад-вперед на своих каблуках.
Она оглядывает коридор, убеждаясь, что вокруг никого нет:
— Я просто хотела сказать тебе спасибо.
Из-за плохого освещения в общежитии ее глаза выглядят тусклыми.
Я понимаю, за что она меня благодарит, но все равно решаю быть засранцем.
— За то, что заставил тебя кончить? Не стоит благодарности, — я не борюсь с улыбкой, когда Брайар заливается румянцем. Ее круглые щеки краснеют.
— Я не это имела в виду, и ты это знаешь, — шипит Брайар. — Я благодарю тебя за Аду.
Я вздыхаю, выхожу в коридор, закрываю за собой дверь и опираюсь на нее спиной. Мои руки скрещены на груди. После того как мы выскочили из кабинета Грега, я имел честь объяснить ей, что перед тем, как мы трахнулись в шкафу, я написал Руку, чтобы он сделал что-нибудь, чтобы помочь нам оттуда выбраться.
Я не знал, что он сожжет растущее во дворе дерево, но это помогло. Бедная Лира стала соучастницей поджога только потому, что пыталась вырвать спичку из рук Рука и смахнуть пламя с бензина, от которого оно загорелось. Это также стало причиной моей уверенности, когда я чуть не выдал нас, трахая Брайар. Я не смог бы найти более удачного времени, но даже если бы нас поймали, я бы не беспокоился.