— Я не рассказываю тебе, потому что это не твое собачье дело. Прекрати пытаться получить от меня больше! Я не собираюсь сидеть здесь и, пока ты гладишь меня по головке, рассказывать тебе о том, как мои мама и папа меня не любят. Оставь это, блядь, в покое.
— Ты просто боишься. Ты знаешь, что, если ты мне расскажешь, если впустишь меня к себе в душу, — я тычу пальцем ему в грудь. — Я пойму, почему ты сделал то, что сделал. У меня больше не будет причин тебя ненавидеть, а ты почему-то этого не хочешь.
Его лицо искажает чистый, необузданный гнев:
— Потому что ты должна ненавидеть меня, Брайар! Я не тот человек, который должен тебе нравиться. Я не тот, с кем тебе стоит дружить, — он шагает ко мне, впиваясь в меня глазами, а я замираю от его внезапного движения. — Я нехороший человек. Я причиняю боль людям. Мне нравится причинять им боль, и знаешь что? Я наслаждаюсь, причиняя боль тебе. Мне чертовски нравится причинять тебе боль, Маленькая Воришка.
Слова выстреливают мне в грудь, словно пули. Раскалывая броню, которую я выстроила над своим сердцем.
Я не двигаюсь с места, по-прежнему стою неподвижно, как доска, глядя на него пустым взглядом. Пытаюсь найти в его глазах свет. Что-то, что, как мне кажется, давно умерло.
То, чего, возможно, даже не существует.
— Что они с тобой сделали? — хриплю я, в неверии качая головой.
Вот и все. Я была просто марионеткой для игр, просто кем-то, с кем можно было подурачиться и манипулировать. Я ничего не значила. Все это было лишь частью его гребаной игры.
— Эй, любовничек! Ты закончил? Нам пора идти, — голос Рука — спасительная благодать, дающая мне повод уйти от этого разговора. Подальше от глаз Алистера.
Обхватив себя руками, готовая свернуться калачиком в своей комнате в общежитии с пинтой «Бен и Джерри», я иду обратно к шуму карнавала.
«Мне не должно быть так больно. Я не должна так себя чувствовать», — думаю я, доставая из кармана телефон, чтобы отправить сообщение Лире.
На середине ввода слова «Где», мое сознание заполняет сладкий запах, и я чувствую, как к моему носу прижимают мягкую ткань.
Затем мир погружается во тьму.
Глава 30
Алистер
Обычно причинив людям боль, я испытываю прилив эйфории, заполняющей весь мой организм. Это утоляет голод, питает гнев, ровно на столько, чтобы я мог восстановить контроль над своей жизнью.
Я получаю свою дневную дозу, и все готово до следующего раза, когда я вновь почувствую потребность кого-нибудь уничтожить.
Сейчас я чувствую только ненависть к себе. Ее так много, что при каждом вдохе мне кажется, что я вдыхаю бензин. Еще больше масла в пылающий у меня в груди огонь, который не собирался гаснуть в ближайшее время.
Левой рукой я плотнее обхватываю руль, а ногой давлю на газ, и машина несется по асфальту. Индикатор на приборной панели пытается дать мне понять, что машина не может ехать быстрее, но, несмотря на это, я не отрываю ногу от пола.
Из динамиков льется музыка, и я краем глаза вижу, как Рук барабанит по приборной панели, раскачивая головой в такт. Я смотрю, как, приближаясь к месту назначения, свет фар освещает почти пустую дорогу с двусторонним движением и растущие по обеим сторонам деревья.
Когда едешь так быстро, достаточно одного движения руки, чтобы машина перевернулась, влетела в деревья и почти мгновенно убила нас обоих. Но никого из нас это не беспокоит. Мы сосредоточены на громких звуках музыки, на барабанах, что гремят и сотрясают стекла.
Я говорю себе, что после сегодняшней ночи это чувство уйдет. Я посею хаос, покончу с жизнью, и раздражающее напряжение в моей груди исчезнет. Нажав на тормоз впервые с тех пор, как покинул карнавал, я начинаю сбавлять скорость ровно настолько, чтобы не перевернуться при повороте направо.
Брайар была пешкой в большой шахматной партии. Фигура, которая удивила меня и с которой было весело играть. Я получил то, что хотел. Поставил ее на колени, эти прелестные маленькие глазки смотрели на меня снизу-вверх. Я зажал ее в кулак, засунул пальцы глубоко в ее пизду и смотрел, как она испытывает небывалый кайф и выкрикивает мое имя.
Я сломал ее.
Показал ей, что она не лучше меня.
Просто еще один человек, зависимый от этого чувства, когда делаешь что-то плохое. Я разрушил представление Брайар о том, чего, по ее мнению, она хочет, пролив свет на то, что все темные части ее личности являются ее силой.
Я разрушил ее, чтобы построить, только для того, чтобы вырвать землю прямо у нее из-под ног. Я смотрел, как Брайар гибнет у меня на глазах.
Но именно это и нужно было сделать.
Я не мог позволить себе, чтобы она совала нос не в свое дело, вмешивалась туда, куда не следует, спрашивала меня о том, чего не понимает.
Лучше было разбить ей сердце сейчас. Убрать с дороги, пока не случилось чего-нибудь похуже. Пока она не построила этот воображаемый мир, впихнув меня в мечту, частью которой я не имел права быть. Ожидая, что я буду тем, кем не являюсь. Тем, кем никогда не стану.
«Я хотел этого», — думаю я.
Так почему же, черт возьми, я так себя чувствую?
С легкостью я въезжаю на подъездную дорожку к обреченному дому, прямо за хлипкими металлическими воротами, которые хреново справляются с задачей не впускать людей. Таблички «Посторонним вход воспрещен» настолько старые, что ржавчина начала разъедать надписи.
Рук выходит из машины еще до того, как я паркуюсь. Я смотрю на небольшой двухэтажный кирпичный дом, и по моим рукам пробегает электричество. Ночь наступает быстро, так всегда в это время года, и до освобождения, которого мы все так ждали, остается всего несколько минут.
Порыв сильного ветра поднимает охапку листьев, разнося их по коричневому двору, в доме завывает сквозняк, проскальзывая внутрь поврежденной крыши и между щелями заколоченных окон.
В последний раз, когда я видел это место, здесь лежало мертвое тело. Сегодня ночью будет то же самое.
Я обхожу машину сзади, а Рук открывает багажник. Меня ослепляет свет фар, и в поле зрения появляется машина Тэтчера. И он, и Сайлас останавливаются рядом со мной, глушат двигатель и выходят.
Мы не разговариваем, нет необходимости в словах. Мы знаем, зачем мы здесь, и это тяжелым грузом лежит на плечах каждого из нас.
— Лови, — бормочет Рук, бросив мне топор с длинной ручкой.
Я спокойно ловлю его, сжимаю в ладони рукоятку, чувствуя тяжесть оружия. В ночи мелькает долотообразное лезвие. В голове возникают идеи, как им кое-кого убить.
Я слышу невнятные вопли, Тэтчер и Сайлас отходят от багажника машины, волоча тело неугомонного Грега Уэста. Он борется, пытаясь освободить заклеенные скотчем ноги.
Мы следуем за ними через мертвый двор, поднимаемся по шатким ступеням и входим в дом-ловушку, где мы нашли Роуз.
Попасть туда все равно, что очутиться в машине времени. Когда мы были здесь в последний раз, Роуз неподвижно лежала на том же полу, на который мы сейчас бросаем Грега. Половые доски скрипят от его веса, и он пытается перекатиться, стукаясь головой об пол.
Тэтчер и Сайлас ждали у его дома после того, как мы ушли с карнавала, чтобы в нужный момент схватить его, когда он шел к своей входной двери. Как раз, когда он думал, что сможет закинуть ноги на диван и пощелкать по спортивным каналам, Тэтч ему все испортил. Схватил его и бросил в багажник.
Последствия всех его действий до этого момента сгущали воздух.
Пролить кровь ради нашей мести. Искушая шкалу моральных компасов только для того, чтобы почувствовать в душах облегчение от мести. Если меня когда-нибудь поймают, я бы не пожалел об этом.
Даже если я буду гнить в тюремной камере до конца своих дней, это того стоит.
Они этого стоят.
Я готов услышать, как Грег произнесет эти слова. Мы шли по следам, и они привели нас к человеку, которого мы искали. Мне просто нужно услышать эти слова.