– Ха, пытаешься сопротивляться? Не выйдет! – магический заряд под дых, пущенный мужем, был безжалостным и явно рассчитан на мужчину, а не на хрупкую девушку, слабенькая защитная преграда которой была вдребезги разрушена.
Ксюше показалось, что из неё разом выбили дух. Она задохнулась и едва не потеряла сознание, однако Борн пустил по её телу электрический импульс, заставив выгнуться, как от удара электрошоком, а потом сделать судорожный вдох. В следующее мгновение Ксю ощутила на шее знакомое прикосновение рук Джерсиса и поняла, чем это чревато. Однако реальность оказалась хуже предположений, потому что на этот раз контролирующий артефакт, который он на неё надел, был выполнен не в виде украшения, а в виде строгого ошейника, внутренняя сторона которого была покрыта шипами, моментально впившимися в нежную кожу.
Инстинктивная попытка сорвать с себя очередное «украшение» не кончилась ничем, Ксю, словно под давлением чужой воли, просто остановила руку на полпути и опустила её вниз. Ясно, на ней снова подчиняющие чары, причём куда более мощные, чем прежде, а это значит, что бой безвозвратно проигран.
– Ну вот и всё, – садистская улыбка Борна становилась всё явственнее. – Поиграли немножко в сопротивление – а теперь пора заняться делом. У меня так много всего, что я хочу на тебе испробовать, но сначала... сначала ты отдашь мне то, что задолжала. В конце концов, я долго ждал, чтобы драгоценная жёнушка исполнила свой супружеский долг... и поделилась со мной силой.
Глава 4 (4) от 06.10 (3)
«Поделилась? Да ты же хочешь выпить Лирану до дна! Вы оба хотите...»
В этот момент Ксения ненавидела его так сильно, как никогда прежде. Нет, ненавидела их обоих, этих потерявших человечье обличье существ, которые смели называть драконов тварями. Вот уж нет, это именно братцы Джерсис самые настоящие твари!
– Ты знаешь, – меж тем продолжил всё ещё законный муж, – мой брат очень искусен во владении плетью, а уж как он обращается с хлыстом... – и указал на меченого, магическая плеть которого материализавалась в куда более угрожающий и травмоопасный кнут. – Может, например, парой ударов разрезать одежду на человеке так, что тот останется лишь в белье. А может и так, что даже бельё превратится в груду лоскутков. Ты как предпочитаешь? Остаться в нижней рубашке или без неё?
Ксю молчала, потеряв дар речи от ужаса. Она готова была хлопнуться в обморок прямо здесь и сейчас, лишь бы сбежать от всего того, что происходило и ещё должно было произойти. Теперь её песенка точно спета, окончательно и бесповоротно.
– Молчишь? Тогда выбор за мной, – осклабился маг. – Борн, братишка, не оставь на ней ни одного лоскутка! А после... давай ни в чём себе не отказывать...
– Будь уверен: не оставлю ни одного! Не люблю, когда мне что-то мешает. Ну, понеслась! – Дорн поднял хлыст.
Хлёсткий звук и треск разрываемой ткани почти оглушили. Ксения вскрикнула, кожу обожгло болью. По шее потекло что-то мокрое и, судя по цвету струек, стёкших на лиф, красное, а платье лишилось ворота.
– Ой, неужели я промазал и случайно тебя ранил? – спохватился меченый в притворных сожалениях. – Прости-прости, в следующий раз постараюсь быть аккуратнее, – и, разумеется, второй его удар оказался сильнее предыдущего.
Помятый цветок нацириуса, который до этого только чудом держался на лифе, отлетел прочь, окраплённый багровыми брызгами, а наряд остался без рукава. Снова вскрикнув, Ксю не успела перевести дыхание, когда ощутила новый удар, теперь уже поперёк спины. Из глаз девушки брызнули слёзы, и если бы её сейчас не поддерживали нити зиклинаний Борна, она свалилась бы на пол. Затуманенный болью взгляд сам собой упал на цветок, который, по легенде, способен исполнять желания, и Ксю в отчаянии взмолилась:
«Цветочек, милый, я не хочу здесь быть, не хочу это чувствовать!»
Даже сквозь застилавшие глаза слёзы она вдруг увидела, что цветок засиял и вспыхнул. И в то же время новый удар Дорна, пришедшийся на второй рукав, Ксю уже не почувствовала. Её буквально выдернуло из тела Лираны и потянуло прочь. Всё вокруг мелькало и искрилось в безумстве бешеного полёта. Господи, неужели больше нет боли, нет этих двух извращуг?! Какое счастье! Однако облегчение было лишь кратковременным, а потом накатило осознание.