Конечно, до тех пор, пока он больше не мог, и моя мать не умерла.
Я чувствую вспышку горечи при этом воспоминании, но я отталкиваю ее. Я ничего не могу сделать, чтобы изменить это сейчас точно так же, как я не могу изменить ничего из того, что произошло со мной. Все, что я могу сделать, это пытаться двигаться вперед, даже если я не знаю, как выглядит это будущее сейчас.
Перед моими закрытыми глазами всплывает лицо Виктора вчера в постели со мной, то, как он смотрел на меня сверху вниз с таким сильным желанием. Для меня это не имело никакого смысла, но он, похоже, не лгал. Он не трахнул меня после того, как увидел голой, не был полностью жестким, но, похоже, это было не от отвращения. Казалось, он был просто сосредоточен на моем удовольствии, на чем-то другом, что несколько не в его характере.
Я не знаю, заставляет ли меня чувствовать себя лучше или хуже от того, что у моего мужа, возможно, есть лучшая, более добрая сторона, чем я думала. Из-за этого мне труднее понимать его и то, что он делает. И это все еще не дает ответа на загадку его первой жены, как она умерла и мог ли он иметь какое-то отношение к похищению, которое я пережила. Я знаю, что ему лучше не доверять. Но это не мешает мне желать, чтобы я могла.
Только когда мои пальцы начинают морщиться, а вода начинает остывать, я, наконец, заставляю себя выйти из душа. Я оставалась там гораздо дольше, чем следовало по предписанию врача, но мне это было нужно. Когда я выхожу из ванной, в ней приятно жарко и парно, и я обматываю себя полотенцем, а другим волосы, понимая, что понятия не имею, что на самом деле собираюсь надеть. Я не хочу снова надевать слишком большую, нестиранную одежду, но у меня на самом деле больше ничего нет.
Когда я выхожу, Виктор лежит на кровати королевских размеров, без рубашки и в одних джоггерах, которые доходят чуть ниже бедер, в самом непринужденном виде, в котором я когда-либо видела его. Его глаза скользят по мне с внезапным жаром, который пугает меня. Я не могу привыкнуть к мысли, что он может хотеть меня, видя меня средь бела дня, но, когда я подхожу ближе к кровати, он делает движение пальцем, поощряя меня продолжать.
— Сними полотенце, — говорит он, его голос хриплый с той ноткой желания, которую я теперь так легко умею распознавать. — Я хочу тебя видеть.
— Я…
— Дай мне посмотреть на тебя, Катерина, — говорит он голосом, не терпящим возражений, и я точно знаю, что он делает. Он пытается подчеркнуть, какой он видит меня, снова и снова, пока я не перестану колебаться, стоит ли показывать ему себя обнаженной, пока я больше не перестану стесняться. Я не знаю, как долго эта конкретная тактика будет работать, если она вообще сработает, но я все равно ему подчиняюсь.
Я не хочу чувствовать себя вот так, чужой в собственной шкуре, и если мой внезапно оттаявший муж может помочь мне в этом, тем лучше. В чем я не хочу признаваться самой себе, так это в том, что, если секс между нами будет таким, как вчера, я могла бы к этому привыкнуть. Я могла бы хотеть этого все время.
Я ослабляю угол полотенца, позволяя ему упасть на пол. В тот момент, когда оно падает, я чувствую легкий холодок на своей обнаженной коже. Я чувствую, как у меня скручивает живот, сердце колотится в груди с чувством, близким к панике. Но в лице Виктора ничего не меняется. Во всяком случае, ничего негативного. Все, что я вижу, это растущее желание, его глаза горят, когда он смотрит на мое обнаженное тело и кожу, все еще раскрасневшуюся после горячего душа.
— Иди сюда, — говорит он, снова подзывая меня, и я колеблюсь.
— Простыни белые что, если…
— Не волнуйся. Их можно заменить. Иди сюда, — повторяет он, и я знаю, что лучше не заставлять моего мужа просить в третий раз.
Я медленно забираюсь на кровать, мои волосы все еще замотаны полотенцем поменьше. Когда я опускаюсь на колени на матрас рядом с ним, Виктор протягивает руку, вытаскивает полотенце из моих волос и отбрасывает его в сторону. Обилие мокрых волос, которые были перевязаны полотенцем, теперь каскадом ниспадают мне на плечи. Он проводит по ним пальцами, оборачивая часть вокруг своей руки, когда притягивает меня для поцелуя.
— Я снова хочу тебя, — шепчет он мне в губы. — Моя жена. Моя женщина.