Угроза Виктора держать меня запертой голой в какой-то комнате внезапно кажется гораздо более реальной. Кажется драматичным думать о том, что он запер меня на чердаке башни, как Золушку, но я уже не так уверена, что это так. Он мужчина, который, я уверена, может придумать креативные формы наказания, и я уверена, что он считает, что я заслужила именно это.
Когда мы приближаемся, тяжелые ворота открываются. Я вижу стоящих там солдат, одетых в черную одежду и хорошо вооруженных. Вдоль стены, окружающей поместье, стоят другие люди, и когда машины въезжают в ворота, я мельком вижу их застывшие, жесткие, бесстрастные лица.
Это не те люди, которых я могу уговорить выпустить меня. Это не те люди, которых я могу обмануть историей о том, что Виктор дал мне инструкции, отличные от тех, что были сказаны им. Виктор будет с ними предельно откровенен. И даже если бы я могла это не имеет значения. Я где-то в российских горах без транспорта и даже без подходящей одежды, чтобы попытаться сбежать. Я уверена, что любое транспортное средство, которое я могла бы взять, надежно заперто в каком-нибудь недоступном гараже.
Я здесь в ловушке. Обойти это невозможно, и у меня нет других вариантов. Еще раз, я просто должна выживать, как я делала все это время.
Перед домом больше охранников, и он так красив, как я и ожидала. Он почти похож на замок, сделан из камня, с балконами и тяжелыми дверями, а архитектура столь же прекрасна, сколь и неприступна. Я бы ожидала, что босс русской мафии приведет свою плененную невесту именно сюда. Виктор не часто бывает предсказуемым человеком, и все это кажется немного удивительным. Но опять же, очевидно, что я не знала своего мужа так хорошо, как думала.
Дверь бронированного автомобиля открывается, и я выхожу, воздух холодный даже через кашемир моего платья. Виктор вышел первым, и он стоит там, его взгляд становится еще холоднее, когда он берет меня за локоть, его пальцы впиваются, когда он ведет меня к дому. Дни, когда он нежно прикасался ко мне, заботясь о моих заживающих ранах, явно прошли.
Я поворачиваю голову и вижу, как остальные выходят из машин. Я мельком вижу Софию, стоящую рядом с Лукой и что-то шепчущую ему, ее животик начинает проступать под свитером, который на ней надет. Я испытываю прилив волнения, видя ее, мою лучшую подругу, которую я не видела, кажется, несколько месяцев, но Виктор уже тянет меня к парадным дверям, не давая мне ни минуты поприветствовать кого-либо.
Я мельком вижу, как Аника и Елена выходят из одной из машин, по бокам от них Саша и Ольга, а Макс вылезает из другой. Я не вижу Ану и чувствую внезапную вспышку паники, задаваясь вопросом, не оставил ли Виктор ее здесь в качестве своего рода начала моего наказания. Я знаю, что она не будет в безопасности на Манхэттене, если в бизнесе Виктора произошел мятеж. Несколько бригадиров Виктора ненавидят ее, потому что она шпионила за ними, чтобы выведать информацию для Софии, и без Виктора и Луки, которые могли бы обеспечить соблюдение договора, она окажется в их власти.
— Где Ана? — Спрашиваю я, пытаясь унять дрожь в голосе, пока Виктор провожает меня в дом, его хватка на моем локте граничит с болезненной. — Ты ведь не бросил ее, не так ли? Ты…
— Она в одной из машин, — резко говорит он. — Но тебе сейчас есть о чем беспокоиться.
Волна облегчения захлестывает меня, такая сильная, что на мгновение у меня слабеют колени.
— Виктор, я хочу увидеть Софию. Я не видела никого из своих друзей с тех пор, как…
— Для этого еще будет время, если ты не будешь злить меня больше, чем уже разозлила, — натянуто говорит Виктор. — Но сейчас ты пойдешь со мной. И мы собираемся обсудить твое непослушание.
Тон его голоса подсказывает мне, что обсуждение, это не обязательно то, что должно произойти. Я чувствую, как мое сердце колотится в груди, кровь стынет в жилах, когда страх ледяными пальцами обхватывает мой позвоночник, вызывая дрожь во мне, когда Виктор провожает меня к винтовой железной лестнице. Я мельком вижу огромную гостиную с уже разведенным камином и несколько других комнат с закрытыми дверями, но долго разглядывать нет времени. Виктор уже подталкивает меня вверх по лестнице, за моей спиной, так что у меня нет ни малейшего шанса развернуться и убежать. Не то чтобы мне было куда идти. Нет смысла пытаться бежать. Мои шансы на спасение давно упущены, и я это знаю.
— Главная спальня слева, — говорит Виктор, кивая на массивные двойные двери красного дерева. — Мы единственные на этом этаже. Гости этажом выше.