— Ты не можешь, — выдавливаю я, слезы горя сменяются горячими, злыми слезами, жгущими мои глаза и стекающими по щекам. — Ничто из того, что ты можешь сказать, не убедит меня в обратном.
Виктор делает паузу, его голубые глаза темнеют, он пристально смотрит на меня. Я вижу, как по нему пробегает дрожь, как будто он пытается чему-то сопротивляться, остановить себя. А затем он делает один шаг ко мне, запускает руку в мои волосы и откидывает мою голову назад, его тело поворачивает мое и толкает меня обратно к группе деревьев, окруженных цветочным пологом.
— Тогда я покажу тебе, — рычит он.
И его рот обрушивается на мой.
КАТЕРИНА
Я должна была оттолкнуть его от себя, накричать на него, ударить его, что угодно. Возможно, мне следовало пнуть его по яйцам. Все, что угодно, кроме того, что я сделала, то есть позволила ему поцеловать меня, неистово и страстно, так, как я не уверена, что он когда-либо целовал меня, даже когда притворялся, что ему не насрать там, в домике.
Я ненавижу этого человека. Эта мысль проносится у меня в голове, но ее недостаточно, чтобы преодолеть внезапный жар, который расцветает внутри меня, разливаясь по венам и обжигая нервы, пробуждая все ощущения, которые я испытывала в последние дни и которые я не хотела испытывать.
Его губы твердые и горячие на моих, его руки сжимают мою талию, когда он прижимает меня спиной к одному из деревьев, и я чувствую другого Виктора, не того, кто так холодно смотрел на меня в гостиничном номере после того, как его люди привели меня обратно, который приказал мне нагнуться за его ремнем, который связал меня и оставил с его спермой, забрызгавшей мое лицо. Он был больше похож на того Виктора, когда я проснулась, который купал меня в хижине, который оставался рядом со мной, который кормил меня и помогал одеваться. Я уверена, что этот человек был лжецом, но чего я не могу понять, так это того, почему он сейчас притворяется. Для этого нет ни причины, ни цели. И это не похоже на притворство. Я чувствую, какой он твердый, прижатый к моему бедру, давящий сквозь шерсть его костюмных брюк и моего платья. Волна похоти захлестывает меня при мысли о нем внутри меня, о том, чего мое тело жаждет вопреки мне уже несколько дней.
— Ты мне нужна, — он тяжело дышит напротив моего рта, едва прерывая поцелуй, чтобы заговорить, одна рука поднимается, чтобы сжать одну из моих грудей. Это больно, моя плоть все еще покрыта синяками и ноет от старых ран и от той ночи, когда он выпорол меня ремнем, но в этом есть и удовольствие, усугубляемое тем, что его большой палец касается моего твердеющего соска. Его рот снова сильно прижимается к моему, его зубы прикусывают мою нижнюю губу, когда он прижимается ко мне, и я задыхаюсь, не в силах остановить бушующую волну желания, которая угрожает захлестнуть меня.
Я не должна позволять ему делать это. Я не должна отдавать ему какую-либо часть себя. Я должна бороться, сопротивляться, но я не могу заставить себя. Мое тело пульсирует, болит, отчаянно нуждается в нем. Я задыхаюсь, когда его рот приближается к моему горлу, зубы прикусывают чувствительную плоть там, а затем лижут те же самые места языком… нежность после боли.
Он прижимается ко мне, стонет, его зубы впиваются сильнее, когда его рука скользит вниз к моему бедру, и я не знаю, почему он ждет. Он мог бы овладеть мной, когда ему заблагорассудится, но такое ощущение, что он почти дает мне шанс оттолкнуть его, сказать ему нет. И что произойдет потом? Возможно, сегодня вечером он снова накажет меня. Я не верю, что этот проблеск другой стороны Виктора, реальной или нет, продлится долго. И это тот Виктор, которого я хочу, тот, перед которым мне трудно устоять, тот, кто заставляет меня хотеть сделать именно то, что предложила София, и смотреть в другую сторону, чтобы я могла получить то, что хочу… Мужчину, который заботился обо мне, хотя бы ненадолго. Мужчину, который целовал каждую частичку меня и говорил, что я красивая. Мужчину, которого я могла бы полюбить, если бы не…
— Блядь, — стонет Виктор, прижимаясь ко мне. Он бросает быстрый взгляд на дом и загоняет меня еще глубже в заросли деревьев, чтобы мы были защищены от любого, кто мог бы выглянуть отсюда. — Я не могу дождаться, Катерина. Мне нужно…
Он не заканчивает предложение, и я почти ожидаю, что он развернет меня, наклонит и трахнет жестко и быстро, получая удовольствие, и уйдет, но вместо этого он снова целует меня, его губы крепко прижимаются к моим, его язык проникает в мой рот и переплетается с моим, а затем, к моему удивлению, он падает на колени. Прямо как той ночью в лофте в Москве, когда я на мгновение ослабила бдительность и позволила себе хотеть его. Позволила себе получить это удовольствие с ним, совсем ненадолго.