— А вы что, родственники? — отвечает, наконец.
— Да.
Сам не знаю, почему ляпаю это. Причём ещё, так уверенно! Женщина надвигает очки на самый кончик носа.
— Все трое?
— Нет, только он, — Амир тычет меня в спину с такой силой, что я едва не шатаюсь. Женщина всё ещё сомневается, и Амир со вздохом суёт ей в окошечко регистратуры свой особый пропуск в плотной корочке.
— Росздравнадзор, — говорит он, и женщина испуганно подскакивает на стуле и хватается за сердце. — Теперь нам можно пройти к вашему директору?
Голос Амира звучит по-инспекторски строго, а у бедной женщины, похоже, предынфарктное состояние. Хорош, сукин сын, подготовился на такой вот случай. И фигня, что пропуск недействительный. Мы смоемся отсюда раньше, чем медперсонал поднимает шум.
— Лечащий врач Дроздовой — Омоева Лариса Анатольевна. Палата двести четыре, второй этаж, — испуганно блеет женщина. — Кабинет директора справа, первая дверь по коридору. Сразу как подниметесь…
— Мы найдём, — мягко перебивает её Амир и первым проходит через вертушку. Я иду следом. Вячеслав прошмыгивает последним, придерживая кобуру рукой.
Поднимаемся по ступенькам. В больнице тихо и пусто, лишь в отдалении слышны чьи-то шаги и голоса. Амир сворачивает голову, выглядывая кого-то вдали, когда мы уже оказываемся на втором этаже.
— Эй, нам туда, — показываю ему в противоположную сторону, а сам смотрю туда же, куда и Амир. Какой-то парень стоит к нам спиной в конце коридора, разговаривая с женщиной в белом халате. Обернувшись на нас, он почти сразу отворачивается… и быстрым шагом исчезает в пролёте второй лестницы. До нас доносятся торопливые шаги, затихающие внизу.
— Интересно, — бормочет Амир. — Очень интересно…
— Ты его знаешь? — я почему-то напрягаюсь.
— Странно, что ты нет, — Амир презрительно кривит губы. — Как-никак, твой подопечный!
— Чего? — я не понимаю, о чём речь.
— Это ведущий Орешкиных, — подаёт голос Вячеслав, но я всё ещё не понимаю. Таращусь на них, как дурак.
— Это же Денис Егоров, телеведущий, которого ты утвердил, — кивает Амир. — Ведёт программу вместе с Виолеттой. Бьюсь об заклад, он здесь не случайно. Давай угадаем, к кому он приходил?
Глава 47
— К Алисе? — недоверчиво спрашиваю я. — Быть этого не может! Ему-то что здесь понадобилось?
— Вот сам у неё и спроси, — советует Амир. — Может, забеспокоился о здоровье твоей цыпочки?
Вот именно, что моей! И у меня даже нет времени обижаться на «цыпочку». Быстрым шагом иду в сторону кабинета директора. Амир с охранником едва поспевают за мной. Скольжу взглядом по табличкам на старых дверях — номера почему-то идут по убывающей. Двести четырнадцать… двести двенадцать… Отель тут, что ли? Вид больницы наводит такую депрессию, что хочется убраться отсюда как можно скорее. И если б не Алиса, ноги моей бы здесь не было. Я и не представлял, что государственная больница может настолько сильно отличаться от частных клиник. Запахи ещё те, скажу я вам! Мы проходим туалет, и аромат, пахнувший оттуда, чуть не сбивает меня с ног. На другой стороне вижу двери ординаторской и сразу толкаюсь сюда. Сейчас я всё выясню из первых, как говорится, уст! Но дверь оказывается запертой.
— Вы ко мне, молодые люди?
Женщина средних лет в белом халате спешит к нам из другого конца коридора. Она подлетает к нам с видом курицы, готовой защищать своих цыплят, и тут же растерянно раскрывает рот, переводя взгляд с моего лица на лицо Амира. На её и без того румяных щеках проступает краснота.
— Да, к вам, — заявляет Амир и сразу суёт ей в лицо свой пропуск. Женщина пробегает взглядом по фотографии, и возможно, она бы заметила, что пропуск просрочен, однако название его должности вводит её в ступор. — Нас интересует состояние пациентки по фамилии Алиса Дроздова.
Хорошо, что друг взял на себя инициативу — я снова растерялся. Ненавижу больницы! К счастью, женщина сразу вся подбирается и становится деловитой.
— Её только что осматривали, — заявляет она. — Она в палате… двести четыре, — женщина запинается, но тут же заискивающе улыбается нам. — Поступила три дня назад с кровотечением и риском выкидыша, но сейчас состояние стабильное. Подробнее вы можете узнать из её медицинской карты, — она ловко отпирает дверь ключом и делает приглашающий жест. — Проходите!
— Вы идите к Алисе, а я пока ознакомлюсь с документацией, — важно отвечает Амир и увлекает женщину за собой в кабинет. Облегчённо выдыхаю и спешу дальше по коридору.
Палата двести четыре! Старая дверь скрипит, когда я слегка надавливаю на неё, и нехотя открывается. Застываю на пороге, сердце болезненно стучит в груди.
Нет, это не палата, а какая-то тюремная камера!
Хотя, тут чисто вымыт пол, но сама обстановка выглядит ужасно. Открытая вешалка для одежды в углу. С другой стороны рядом с дверью убогая раковина и медный кран, торчащий из стены. Одна узкая кровать посередине комнаты, рядом потёртая деревянная тумбочка, на которой разложены шприцы и ампулы с лекарствами. На самой кровати лежит бледная Алиса, и молоденькая рыжая медсестра объёмом в четыре таких Алисы проводит какие-то манипуляции — кажется, она делала пациентке угол. Увидев нас, медсестра поворачивается и злобно восклицает:
— Посторонние! Выйдите!
— Мы не посторонние, — отвечаю я. Вижу, как вздрагивает Алиса. Её большие глаза устремляются на меня, рот испуганно приоткрывается. Она делает такой жест, будто хочет нырнуть под тонкую простыню, но у неё недостаёт на это сил.
Медсестра подскакивает к нам, перегораживая путь.
— Я отец её ребёнка, — заявляю вполголоса, и пыл медсестры сразу угасает.
— Ах, ну если так, то заходи, — она слегка хмурит брови, глядя на меня. — Где-то я тебя видела… Ладно. Но этот пусть за дверью ждёт, — она тычет толстым пальчиком на Вячеслава. — А то инфекцию занесёте! И почему вы без бахил?
Хочется грубо отодвинуть её в сторону и наконец-то подойти к Алисе. Но от несчастного вида лежащей на кровати девушки у меня сжимается сердце. Вот уж раньше не задумывался, что оно у меня есть. Поэтому вместо грубости молча достаю из кармана крупную хрустящую купюру и отдаю медсестре. Рыжая в недоумении хлопает глазами, а затем берёт её двумя пальчиками.
— Ладно, так и быть, схожу куплю вам бахилы, — нехотя бурчит она и исчезает за дверью.
— Сдачу себе оставьте, — говорю вслед ей и широким шагом подхожу к кровати.
Алиса испуганно смотрит на меня. А затем, глубоко вздохнув, отводит взгляд.
— Как ты?
Мой голос звучит слишком нежно. Бледные щёки Алисы покрываются румянцем.
— Зачем ты пришёл, Марк?
Её голос звучит сухо, отстранённо и слегка хрипло. Разглядываю девушку, и внутри всё сжимается. Она вынашивает моего ребёнка, а я уезжал на целый месяц и занимался хрен знает чем! Даже не подумал о ней, не побеспокоился! Ни разу не позвонил! Спал с моделями, пил виски, стараясь заглушить мысли о ней. Совесть грызёт меня изнутри, как бешеная собака. Выглядит Алиса так, словно на ней круглосуточно воду возили. Бледная и худая, под глазами тёмные круги. Но она не сдалась, она сохранила ребёнка. И от этого я чувствую себя мудаком. Как она жила всё это время, чем платила за квартиру, что ела, в конце концов?
Словно в ответ на мои мысли, двери палаты снова открываются, и я слышу шум борьбы. На пороге появляется пожилая женщина в тёмном переднике, с подносом в руках. Вячеслав изо всех сил удерживает её за рукав, но женщина, похоже, обладает силой тяжелоатлета, потому что без особых трудов прорывает его защиту и оказывается в комнате, даже не пролив содержимое тарелок.
— Да уйди ты, сатана! — в сердцах говорит она моему телохранителю. — Ишь, привязался! Говорю же, в больнице время обеда!
— Пропусти её, Слав, — говорю я, хотя женщина и так уже выиграла бой. Она подходит ближе и снимает с подноса две тарелки — на одной что-то серо-бурое, на другой что-то буро-серое, и ставит всё это на тумбочку рядом со мной. По комнате распространяется очень странный запах, отдалённо напоминающий запах еды.