— Не сравнивай. Теперь все по-другому.
Я отворачиваюсь, чтобы попытаться освободиться от руки Адама. Он, не настаивая, сдвигает ладонь с моих губ, но я не успеваю вдохнуть, опомниться, как Лютольф накрывает своим поцелуем. Напористым и голодным. Так целуют настоящие мужчины, знающие себе цену.
Галстук, повязанный на глазах, окунает меня в полную темноту и сохраняет лишь голые ощущения, я не вижу Адама, но чувствую, как он нежно ласкает мои губы, поочередно не пропуская и миллиметра. Влажно очерчивает, втягивает, оставляет на языке частички своего вкуса. Приятного, свежего.
Сбито дышу через нос, никак не могу унять дрожь. Невероятное чувство, таинственное. Адам спускается к шее и дает мне возможность набрать кислорода. Ух, точно из проруби ледяной вынырнула. Сердце бешено стучит, заглушая остатки здравого разума.
— Только не забывай Адам, — слабо шепчу, — я не игрушка… сломалась — починил…
— Никогда не забуду.
С рыком и дикой потребностью отвечает, нетерпеливо ощупывая мои плечи. Замираю душой и телом, когда пальцы Адама захватывают края моего белья, искусно и медленно стягивают, вызывая по коже приятные токи наслаждения. Ажурная ткань скользит по телу, щекочет, задерживается на согнутых коленях, а после натягивается и с треском летит в сторону.
Я вздрагиваю, ощущая на себе голодный и внимательный взгляд Адама. Да, я не вижу мужчину, но все чувствую. Он смотрит, изучает, довольствуется своим превосходством ведь сегодняшняя ночь по его правилам. Лютольф будет управлять, делать со мной то, о чем другие и подумать стесняются. Я разрешаю Адаму дотрагиваться моих ног, касаться выше, растворяясь без остатка в его власти и порочных движениях.
До боли я напрягаю связанные руки, ощущая Адама слишком близко. Не сдерживаю стона, когда дыхание Лютольфа учащается, теплыми волнами окутывая мое лицо. Господи. Вспыхиваю, стыдливо краснею, слыша, как громко скрипит под нами кровать и пошатывается. Деревянные ножки стучат об паркет от ярых движений Адама.
— Все хорошо, Юль, здесь качественная шумоизоляция.
— Ты губишь меня, Адам.
— А может, наоборот? Это путь к твоему спокойствию?
— Сомневаюсь…
— Сомневаться будешь завтра… я хочу поцеловать тебя.
Наши губы снова сливаются в единый водоворот огня. Снимаю все моральные запреты, ведь не осталось места на теле, которое не приласкал бы Адам. Лютольф и сам возбужден словно зверь.
Теряю счет времени и чувствую, как шелковая простыня намокает от жара моего тела. Устаю, запыхаюсь. Шарф натирает мои запястья, наверное, будут кровоподтеки, от того насколько сильно дергаю изголовье кровати, но черт возьми я счастлива. По крайней мере, сейчас.
Содрогаюсь, кусаю губы, когда Адам останавливается. Молчу, он тоже. Понимаю, что после этой паузы будет что-то невероятное и до умопомрачения волшебное.
Впиваюсь ногтями себе в ладони, кричу. Под закрытыми повязкой глазами я все равно вижу яркие вспышки и… небо, искрящееся миллиардами драгоценных алмазов. Я чувствую себя хрупким мотыльком, которого нанизывают на острую булавку…
Адам присваивает меня себе долго. Твердо и мощно.
— Тебе нравится?
На глазах выступают слезы от блаженства, повелевающего тона Лютольфа. Адам будто высек мое тело заново, разнес душу в хлам, забрал все, что я могла испытывать и не оставил ничего, кроме удовольствия, своего сорванного хрипа, протяжного как волчий вой в лунную ночь. Неконтролируемых сжатий его рук на моей талии, крепких настолько что, кажется, я уже не принадлежу себе, а ему — вероломному похитителю и… оригиналу бывшего мужа.
Вслепую аккуратно убираю ногу с плеча Адама, все еще продолжая биться в экстазе. Я ничего даже тенью похожего на это не ощущала в браке с Вадимом.
Лютольф целует мою щиколотку а, после отстраняясь, валится рядом на кровать.
— Освободишь меня? — шевелю затекшими руками.
Адам сначала снимает галстук с глаз. Первые мгновенья щурюсь, замечаю хищный блеск во взгляде Лютольфа, будто он покорил вершину давно желанную и лакомую, как сочный стейк для огромного льва. Невольно осматриваю тело Адама, вижу капельки пота на его груди.
Смущенно улыбаюсь, прячу глаза под ресницами. Адам тянется к моим рукам, зубами послабляет узел, лично растирает и массирует запястья. Свернувшись клубком, укладываюсь подле, еще несмело дотрагиваюсь живота Адама.
— Пообещай, нет, поклянись, что не обидишь! Не отберешь у меня дочь…
Я говорю и, прижавшись к Адаму, слышу насколько ускорился его пульс. Ему не все равно, хотя внешне на Лютольфе по-прежнему хладнокровная маска.
— Почему я должен отнимать Алиску? Не в каменном веке живем.
— Потому что она!.. — от волнения подскакиваю, усаживаюсь, подогнув под себя коленки, — неважно…
— Алиса мне родная. Так? — в упор пялится и ждет ответа. Быстро моргаю и слова выдавить не могу, язык точно парализовало. — Не трудись, я уже взял пробу на анализ ДНК.
Как страшный приговор разносится голос Адама. То ли икаю, то ли хочу заныть, но Лютольф резко обхватывает мою руку и возвращает в объятья.
Продолжает:
— Даже если так, я знаю, насколько Алиска тебя любит, Юль, как я могу лишить ее матери?
— Вдруг ты захочешь, чтобы Алису удочерила одна из твоих пассий? Не думаю, что ты имеешь проблемы с женщинами.
— Я разборчив в связях и предпочитаю все самое лучшее.
— Ооо… значит, я “самая лучшая”?
Кажется, от переизбытка эмоций у меня снесло крышу, поэтому я приподнимаюсь, облокачиваюсь на подушку и растекаюсь в наглющей улыбке, взгляда не свожу с темно-карих глаз Адама.
Глава 17
— Теоретически ты претендуешь на это место, — по-деловому отвечает Адам.
Я продолжаю наглеть, ведь после того, что между нами было Лютольф просто обязан предложить мне руку и сердце, а если серьезно, то:
— И практически тоже! — изящно вытягиваю шею, отстранив ладонь от Адама, провожу кончиками пальцев по своей груди, — взгляни. Я же красивая, умная, отличная хозяйка, между прочим! Я не виновата, что Хельга не дает мне распоряжаться на кухне. Я прекрасно готовлю борщ и второе. Все, кроме десертов! Последний раз испекла Черепаху… и там кружочки получились каменные… прибить можно. Но это же не самое главное?
— Конечно, нет, — снисходительно улыбается Адам и, перехватив мою руку, целует в запястье, внимательно рассматривает изгиб и словно залипает. — А, вообще, мы по своей природе все эгоисты Юль. Любовь — понятие абстрактное. И любят не за красоту или достоинства, а за чувство. Что мы чувствуем, находясь рядом с человеком, кем себя представляем.
Философские рассуждения Лютольфа против моего мнения как земля и небо, однако, не спорю, а кокетливо любопытничаю, дотрагиваясь колкой щеки Адама. Пользуюсь моментом, ведь разговорчики после интима святое дело. Нравятся они Лютольфу или нет.
— А что ты ощущаешь рядом со мной? Ну… — заигрываю и теряю все границы дозволенного. Щекочу Адама, но мои жесты не вызывают у мужчины смеха. Кремень. — Скажиии… скажи, скажи, скажи!
Лютольф выдержано и хладнокровно терпит нападки. Обездвиживает мою ладонь, сомкнув ее в своей руке.
— Стабильность Юль. Если наши чувства окажутся взаимными, то я буду уверен, что ты не предашь, не подставишь. Я помню, как ты защищала Вадима, пока сама не убедилась в его сути. Таких девушек мало и они подобны золоту.
— Ни фига себе…гладко стелишь…
— Синицына!
— Ладно-ладно! Чего ругаться сразу?
Быстренько закрываю рот. Адам лежит на спине и буравит потолок глазами.
— Хотя… эстетический облик тоже имеет вес, но не первостепенный.
— Значит, хороша все-таки? Да? Хороша или нет? Почему молчишь?
— Хороша. Иди ко мне, — возвращаюсь в теплые объятия Адама. — Я когда-то говорил, что собираюсь устроить банкет в честь моего освобождения от грозящего суда, так вот, планы не изменились. В пятницу организую праздник. Будешь сопровождать меня Юль? — мягко поглаживает по волосам, точно сменяет гнев на милость, — только не в качестве супруги Вадима, а моей женщины?