А вот создавать новые печати, как считал звездочет, могут лишь те маги, кто получил так называемый «любопытный врожденный порок» — то самое смешение. Потому-то Эртали и славились как мастера печатей: едва ли не единственные на всем белом свете! Такими мастерами были и мой дед, Лиллен Эрталь, и мой дядя Сельван. У папы никаких «пороков» не было. И за эту формулировку звездочета тоже следовало бы серьезно наказать!
Но старик и на этом не остановился. Он… следил за дядей Сельваном с тех самых пор, как тот создал свою первую печать. И если бы только следил! Нет, звездочет скрупулезно зарисовывал плетения, подкрепляя их собственными пометками и замечаниями. И снова — не стыдился критиковать своего правителя!
Я не сразу поверила в то, что мне открылось! Подлое, низкое воровство!
По сравнению с недостойными действиями звездочета поступки Тиля Линезского были просто шалостями!
Старик оправдывался тем, что, во-первых, Сельван не трудился запоминать печати, которые изобретал. Во-вторых, звездочет утверждал, что сам королевскими печатями не пользовался и намерен был показать их Сельвану, когда он станет… достойным правителем. Так и было написано: «когда станет»! Спасибо, что не «если»!
Подумать только! Звездочет брался судить своего повелителя!
А еще — он бессовестно врал. Потому что так и не отдал записей дяде Сельвану. Он наверняка рассчитывал, что вовсе не Эрталям, а его собственным потомкам достанется бесценное наследие, приправленное крамольными рассуждениями.
Но справедливость все же восторжествовала, и записная книжка попала ко мне.
Я смогла разобраться далеко не во всех плетениях, но кое-какие печати все же освоила и не собиралась останавливаться на достигнутом.
Это и была моя ответственность и моя забота об Эрвине, который рано или поздно станет королем. Безусловно, записная книжка должен был перейти к нему. Но прежде я просто обязана была убедиться, что печати действуют именно так, как утверждал в записях звездочет, и что среди них нет умышленных ловушек и ошибок, допущенных по невнимательности. Ведь зная Эрвина, я с уверенностью могла сказать: заполучив любопытный сборник заклинаний, брат не преминет опробовать каждое. И я не могла допустить, чтобы случилось несчастье…
Сейчас меня интересовала одна из печатей, плетение которой я разобрала с большим трудом, но пока не рисковала опробовать. Ровно до сегодняшнего дня, ведь теперь эта печать могла мне помочь!
Теперь я была спокойна и сосредоточена. Вызвала камеристку.
— Вейри, есть ли у тебя запасное форменное платье, которое ты могла бы принести сюда?
Моя камеристка, как и телохранители нашей семьи, носили одежду со вставками королевских цветов. Она отличалась о формы дворцовых горничных и лакеев. Сейчас на Вейри было серое платье с синими вставками. Платье было простое, почти лишенное оборок и рюшей, а шнуровка корсажа была такова, что ее получилось бы затянуть вручную, без посторонней помощи.
— Платье, ваше высочество? — растерялась девушка. Я вздохнула, чтобы взять паузу — мне требовался предлог, которого я пока не придумала.
— Мне нужно, — сказала я. — Это ненадолго, обещаю, оно вернется к тебе в целости и сохранности.
Вейри все еще колебалась, и я представила, как она обсуждает эту тему по секрету с подружками. Конечно, камеристка не болтушка, но… мало ли. Пусть уж лучше расскажет нелепицу, в которую все поверят. Да и сама не додумается до чего-то…
— Ваше высочество, да что вы замыслили такое?
Вот-вот! И камеристка туда же! Все относятся ко мне так, будто я только и совершаю бессмысленные шалости! Я раздраженно оборвала:
— Вейри, ты несешь вздор! Платье нужно мне… для вдохновения. Я пишу роман… сказку. И героиня там как раз камеристка при сказочной принцессе. Я не уверена, что права в деталях. Мне было бы проще, будь у меня подходящая одежда… ты понимаешь?