По пути к вещевому складу Клаус Адам сказал:
— Надо было записываться в эсэсовцы. Там можно быстрее продвинуться. По Брандту видно. Держу пари, через полгода он раздобудет себе Рыцарский крест.
На складе фельдфебель швырнул им форму:
— Примеряйте.
Брюки, кители и рубахи цвета хаки были взяты из запасов не существовавшего больше африканского корпуса. И хотя их новая одежда была слишком легкой, они очень понравились в ней друг другу. Наконец-то они стали настоящими солдатами, правда пока в полку гитлерюгенда, где официально запрещалось курить.
На следующий день начались учения. Радлову их подразделение казалось кучкой собранных с бору да с сосенки ландскнехтов. Только высшие чины пришли сюда из руководства гитлерюгенда, низшие же были из унтер-офицеров воздушных сил, саперов и танкистов. Даже откуда-то взявшийся моряк расхаживал по лагерю, а фельдфебелем был немец из Латвии. Учения проходили скучно, Радлов был разочарован. Его первоначальный энтузиазм остыл, а со временем окончательно опротивели стрельба, уроки ближнего боя, разбор пулемета и упражнения с фаустпатроном. Строевая подготовка приелась до тошноты. Но ее можно было еще вынести — Брандт иногда посылал их с особыми заданиями, пока остальные ползали на плацу по-пластунски. Так проходили без всяких изменений, серой и однообразной вереницей дни и недели.
Но вот фронт стал приближаться.
Однажды ночью всех поднял резкий свисток дежурного унтер-офицера. Заспанный Радлов побежал к выходу, шатаясь спросонок, застегивая на ходу мундир. Клаус, стоя в строю, проклинал разбудившего их дежурного. Все считали, что это просто ночное учение. Однако дело повернулось иначе. Радлов насторожился, увидев командира полка, капитана Лауканта, спешившего по плацу. Значит, произошло что-то из ряда вон выходящее, ведь старик обычно не появлялся на ночных учениях. И вот над плацем разнесся отрывистый голос Лауканта:
— Др-рузья!.. Фюрер рассчитывает… От вас ждут готовности по первой тревоге… большевистские армии перешли Одер… приказ выступать может последовать каждую минуту. Я жду от вас…
Продолжения речи Радлов не слышал. Все в нем ликовало: наконец, наконец-то они двинутся на фронт. Как ждал он этой минуты, как мечтал о ней и дома и здесь. Теперь он покажет, на что способен. Иоахим взглянул на Клауса, бледное лицо которого светилось в темноте расплывчатым пятном.
— Разойдись! — прозвучала команда.
Этой же ночью наряду с боевыми патронами им выдали фаустпатроны и ручные гранаты. Группенфюреры распределяли между ними копченую колбасу, мясные и фруктовые консервы. Но мальчики и сами не терялись. Как только разнесся слух, что взорван продуктовый склад, они помчались туда и взяли столько, сколько смогли унести. Радлов тоже ушел с полными руками: новые сапоги, маргарин, шоколад. В лагере царил хаос, стоял дикий шум, вылетали оконные стекла, двери трещали. Кто-то из ребят наткнулся на запасы спиртных напитков, и все с ревом принялись растаскивать водку и ликер. А потом палили из боевых винтовок сквозь тонкие стенки бараков. К счастью, пострадавших не оказалось. После нас хоть потоп — таков был лозунг.
Попозже Иоахим Радлов зашел в комнату к своему штандартекюнкеру, чтобы узнать, когда придет приказ о выступлении и куда их отправят. Брандт укладывался. На кровати лежали два кожаных чемодана, стол ломился от тяжести винных бутылок, шоколада, сигарет и других продуктов. Брандт обеспечил себя надолго. Не отрываясь от своего занятия, он спросил:
— Ну, что тебе?
— Ничего. Не знаешь ли ты подробностей?
Брандт выпрямился, подошел к столу, взял уже откупоренную бутылку ликера и наполнил до краев две рюмки.
— Кутерьма такая, что сам черт ногу сломит. Русские прорвались. Только что звонил папаша.
Они выпили. Радлов поморщился. Он никак не мог привыкнуть пить эту дрянь.
— Будем защищать Науэн? — спросил он.
— Русские обошли нас. Они продвинулись к Потсдаму, заняв Люббен, Барут и Ораниенбург. Говорят, Берлин взят в клещи. Конечно, столицу будут защищать. Фюрер находится в рейхсканцелярии… — Брандт умолк. Уголки его губ нервно подергивались.
Но Радлов ничего не замечал. Фюрер в Берлине, думал он, и, пока фюрер там, дела не так уж плохи. Он все уладит. Для Радлова фюрер был идолом, не человеком, а каким-то неземным существом, решавшим все за всех. Он знал фюрера только по кадрам кинохроники и портретам, восхищался его пробором, усиками, его жестом, когда он поднимал для приветствия руку. Иоахим пылко любил Гитлера, который был для него олицетворением Германии. Он знал наизусть его биографию и глотал книги, рассказывавшие о марше к Галерее полководцев. Гитлер был для него образцом. Радлов представлял себе, как в эту минуту фюрер, полный энергии, склонился в рейхсканцелярии над картой, и подумал, трепеща от благоговения, что, быть может, как раз в эту минуту тот принимает мужественное решение отбросить русских за Одер.