— Фридрих!
Лаутербах, не обративший, казалось, на штатского никакого внимания, на оклик оглянулся, но не произнес ни слова.
— Не узнаешь меня, а?
Только теперь Лаутербах овладел собой. Радлов заметил, как что-то дрогнуло в лице Седого. Но мелькнувшая было улыбка застыла и пропала.
— Гартман, — сказал он, — кто бы мог подумать, что ты еще жив!
Он шагнул вперед, но остановился посреди комнаты. А штатский уже подскочил к нему и принялся трясти обе его руки. Радлову показалось, что Лаутербаху это не очень приятно. Он никак не мог взять в толк, что же здесь происходит; робко забившись в угол, он наблюдал сцену, смысл которой силился понять.
Человек, названный Гартманом, почувствовал холодок Лаутербаха. Он внезапно выпустил его руки, которые только что так порывисто пожимал, и сказал:
— Забудем старые споры, Фридрих, ты видишь, к чему они привели.
«Что за споры? — спросил себя Радлов. — Что происходило между ними?» С любопытством ожидая дальнейших событий, он отважился выйти из своего угла. Против ожидания, Лаутербах дал себя уговорить.
Мгновение стоял он еще в раздумье и потом, словно приняв решение, ответил:
— Верно, ты прав. Теперь все мы пригодимся.
И он с такой же энергией и сердечностью пожал руки Гартману, с какой минуту до этого тот пожимал ему. Его морщинистое лицо просто засияло от радости.
— Откуда же ты взялся?
— Расскажу после. Скажи лучше, что ты…
— А помнишь, в двадцать девятом…
— Конечно, во время забастовки на городском транспорте. Если бы вы тогда…
— Мы? Почему же мы? Это вы…
Они забыли, где находятся, окружающие для них не существовали. Оба раскраснелись, размахивали руками, кричали, перебивая друг друга. И все время повторяли одно и то же.
— Вы тогда…
— Нет, вы…
Переводчица, высоко подняв брови, стояла рядом, ее ясные серые глаза перебегали с одного спорщика на другого. Она, казалось, лучше понимала, что здесь происходит, чем Радлов, который снова жался к углу и чувствовал себя всеми забытым. Но когда в разговор вмешался еще и однорукий Шольц, переводчица решила их прервать.
— А не присядете ли вы, товарищи? — спросила она.
Лаутербах и Гартман громко рассмеялись.
— Вы правы, Мария Сергеевна, — сказал Гартман, все еще смеясь, — сейчас есть дела поважнее, чем старые партийные счеты. — Он снова повернулся к Лаутербаху. — Ты не один?
Старик представил ему сначала Однорукого, потом Радлова. И заявил не без гордости:
— Оба члены нашего народного комитета…
Гартман, нахмурив лоб, прервал его:
— Что еще за народный комитет?
— Народный комитет «Демократическая Германия».
— Ну вот, опять что-то новое. Но об этом поговорим потом. Пошли, товарищи, — и он подтолкнул всех троих к выходу, — у нас есть о чем потолковать.
Они спустились тю черной лестнице во двор, заваленный всяким хламом матрацами, скамьями, столами в кляксах, конторскими книгами и горами папок с письмами и делами, — и уселись посреди этого старья на опрокинутый шкаф. Гартман вытащил из кармана коробку папирос и пустил ее по кругу.
— Буду краток, товарищи, — сказал он. — Я только что вернулся из Советского Союза. Состою в инициативной группе немецких коммунистов. Мы налаживаем связь с немецкими антифашистами, организуем новый управленческий аппарат и снабжение продовольствием, короче говоря, наметили первые мероприятия, чтобы обеспечить порядок и создать условия для работы предприятий. А теперь, Фридрих, рассказывай, что привело тебя сюда и что вы уже сделали.
Пока Лаутербах докладывал о созданном им комитете и о первых трудовых успехах, Радлов наблюдал за штатским в светлом костюме. Ему было, вероятно, за пятьдесят, но живость и целеустремленность его речи и уверенность, с какой он держался, делали его моложе. У Радлова создавалось впечатление, что Гартман знает, чего хочет, и это нравилось ему. От этого человека как бы исходила энергия и деятельная сила, и, хотя Радлов в душе сопротивлялся, Гартман захватил его и увлек.
Выслушав Лаутербаха, Гартман сказал:
— Не нравится мне этот ваш комитет, Фридрих…
— Комитет останется! — резко прервал его Лаутербах.
— Я тебе скажу почему, — невозмутимо продолжал Гартман. — Потому что затрудняет создание демократического управления. А главная задача сейчас именно в этом. Вы, правда, можете убирать развалины и распределять продукты, и только.