Брандт от неожиданности онемел. Вот это перспективы! Неужели здесь могут осуществиться надежды, погибшие было у Деница?
— Генералу, — Юргенс поднял рюмку и чокнулся с Губертусом, — лучшего и желать не приходится. Получает в свои руки вышколенный аппарат. — Он самодовольно улыбнулся. — Аппарат, состоящий из специалистов по востоку. А сведения американской разведки о восточных странах, мягко говоря, более чем недостаточны, это известно нам давно. Это знал уже покойный Канарис[2].
Брандт слушал с напряженным вниманием.
— Ну и ну… — пробормотал он, у него не хватало слов, чтобы выразить свое изумление. Теперь и он начал кое-что понимать. Это дело закручено, видно, давным-давно, и уже в Берлине Юргенсу все было известно. Но там у него на пути стоял Борман. Тайная-де борьба с большевизмом дело не армии, а партии. Так или примерно так говорил этот рейхслейтер. И вот борьба продолжается, да только на совсем иной основе. Этого Брандт не ожидал, очевидно не ожидал и отец.
— Наша агентурная сеть порвана, — продолжал Юргенс и снова приказал наполнить рюмки. — Приходится сейчас связывать концы. А это наталкивается на известные трудности, которые возникают между упомянутым американским генералом и сторонниками Рузвельта.
Юргенс бросил окурок в пепельницу и тотчас закурил новую сигарету.
— Кроме того, нам надлежит собрать всех наших бывших агентов и резидентов, а для этого нужны филиалы. Ясно?
— Ясно! — Брандт кивнул.
— Следовательно, мнимые предприятия или что-нибудь в этом роде. Вот тут-то ты, мой милый, и пригодишься. Вместе с твоим стариком.
— Но, дружище Юргенс, он ведь и сам в этом списке.
Капитан ухмыльнулся.
— Ничего себе семейка. — Но тут же снова стал серьезным. — Никакой беды в этом нет. Теперь его фамилия Шиндлер. И можешь быть спокоен, этот Броун отлично знает, кто такой в действительности Шиндлер. Следовательно, твой папаша может открыть свою лавочку. Неплохо звучит: «Строительная контора Шиндлер». Лицензию я получу через Броуна. Твое здоровье, Брандт.
— Твое здоровье.
— Нам нужны связные, молодые люди для работы в русской зоне. На кого же можно рассчитывать? Только на членов организации «вервольф», застрявших у русских. А в этом деле ты спец. Итак, тебе придется расширить сеть агентов и держать связь с восточной зоной. Подробности мы еще обсудим. Возможно, что будет лучше всего, если ты станешь руководить филиалом в Берлине. Согласен?
Брандт медлил.
— Значит ли это, что я должен буду отправиться в русскую зону?
— Нет. Все зависит от тебя. Найди себе надежного связного — и дело в шляпе. Так как же?
— Согласен. — Губертус Брандт радостно хлопнул Юргенса по плечу и крикнул — Две двойные порции виски!
При этом он подумал: «Я и мечтать не смел, что все так обернется. А Юргенс — до чертиков ловкий парень. Вот удивится отец. Это действительно надо отпраздновать». Вслух он сказал:
— А теперь повеселимся, Юргенс.
Но капитан уже сполз с табурета.
— Я, знаешь ли, не при деньгах. Если можешь выложить за меня бармену мелочишку…
Мелочишка бармену обернулась в триста марок. Однако Губертусу не жаль было денег. То, что он услышал от Юргенса, стоило в десять раз дороже.
Он только сказал:
— Пустяки. Пошли. А баб прихватим с собой.
X
В Берлине ночи стали спокойнее, страх, этот засидевшийся гость, наконец покинул берлинские дома. Никто не звонил в колокола, возвещая мир, но мир наступил. Из убежищ, подвалов и земляных нор вылезали люди, бледные, пропыленные, оборванные. Не зная еще, что будет, они начали расчищать развалины. И Радлов, вскинув на плечо лопату, шагал каждое утро вместе с «фермерами с Миссисипи» к каналу засыпать противотанковые рвы и убирать мусор. Работал он с раздражением и неохотой, твердя про себя: «Все это бессмысленно. Повсюду груды развалин, а мы ковыряемся киркой и лопатой. Чтобы все убрать, нужна тысяча лет». Но какой бы бессмысленной ни казалась ему эта работа, он все же выполнял ее. Выполнял, как и многие другие люди: ведь нельзя же сидеть целый день дома; к тому же за нее давали немного картофеля. Ведал делами уже не народный комитет, созданный Лаутербахом, а районное управление той части города, к которой принадлежал их поселок. В этом управлении Лаутербах был назначен руководителем хозяйственного отдела. Старика будто подменили — он помолодел, день и ночь не знал покоя, и Радлов спрашивал себя: когда же Седой все-таки спит? Лаутербах почти перестал бывать у них, лишь иногда забегал на несколько минут поблагодарить Урсулу, помогавшую его слепой жене по хозяйству. До сих пор еще не было ни света, ни газа, — а воду для питья приходилось носить из колодца и кипятить. Зайдя к ним, он усаживался в плетеное кресло и посасывал трубку, уставший от ночной работы, с воспаленными глазами, по счастливый, и по его радостному лицу разбегались тысячи лучистых морщинок.