— Что же здесь будет, когда вы все это кончите? — спросил Иоахим. Он был немного смущен и пытался поэтому держаться нахально.
Гензель не отрывался от работы. Не поднимая глаз, он ответил:
— Это не секрет. Молодежный клуб.
Ответ прозвучал весьма холодно, и Иоахим почувствовал, что его визит пришелся Гензелю не по вкусу. Удивленный столь недружелюбным приемом, какого он никак не ожидал, Иоахим растерянно остановился посреди пивной. Оба парня, которых он не знал, подозрительно приглядывались к нему.
Гензель как будто пожалел, что так резко обошелся с Иоахимом, и примирительно сказал:
— Старик Стефан умер, и бургомистр передал нам эту пивную, чтобы мы организовали здесь клуб.
Иоахим, правда, не знал, кто такой старик Стефан, но ответил, будто давно все знает:
— Ах вот что.
Гензель усмехнулся.
— Можешь заглянуть к нам как-нибудь, если смелости хватит, — сказал он. — Да ведь из Нового города вряд ли кто решится. — Гензель все еще улыбался, и Иоахиму казалось, что он смеется над ним.
— Отчего ж, зайду, — отпарировал он со злостью, — и не знаю, почему для этого нужна особая смелость.
Гензель вышел из-за стойки. Он уже не улыбался, наоборот, его напряженное лицо выражало твердость. Иоахим, видевший в нем заурядного, слабого здоровьем юношу, дивился изменениям, которые произошли с Гензелем. А может быть, он до сих пор его недооценивал?
— Послушай-ка, парень, может случиться, что ты утром найдешь у дверей «петлю оборотней».
— Что, что?
— Да, «петлю оборотней». Эти молодчики рисуют такие штуковины, а что это значит, тебе известно. Сегодня они были у меня, у бургомистра и у Егера, начальника полиции. Однако думаю, что ребят из Старого города в их банде нет, хотя кто знает… — и он испытующе посмотрел на Иоахима.
Радлов отвел глаза. Так вот где обнаружился след их организации. В Верхнем городе он ничего такого не заметил. В тот же миг ему вспомнились слова Брандта, пароль и место встречи: «Камень Наполеона». Но ведь с этим покончено. «Какая-то чепуха, — подумал он, — эти «петли оборотней». Бессмыслица. Не сегодня-завтра их схватят».
— Может, и ты один из них, — услышал он голос Бензеля. — Ты ведь тоже был фюрером в гитлерюгенде. Впрочем, не так уж ты глуп, чтобы связываться с эдакой безнадежной затеей.
«Нет, действительно, я не так уж глуп. В этом Гензель прав. Но ему нечего задирать нос. Что он воображает, подумаешь — шишка! Может, один из красных Старого города? Наверняка».
— А почему именно тебя взяли на мушку? — спросил он, стараясь говорить как можно равнодушнее. — Мне это непонятно, я ведь только недавно вернулся.
— Да потому, милый мой, что я председатель Молодежного комитета. Мы уже тут многое сделали. — Теперь Гензель снова улыбнулся. — Наши дела кое-кому не по вкусу. Но нацизму крышка, можешь мне поверить. — Он сплюнул в открытое окно. — Да и ты, — продолжал он, — злись не злись, но так и знай — с фашистами покончено.
— Что касается меня… — ответил Радлов, но почувствовал, как его охватывает ярость. «Поливать себя помоями я не дам, — подумал он, — особенно такому, как этот флюгер. Раньше прикидывался невинным младенцем, а теперь разыгрывает из себя важную особу. В городе болтают о каком-то храбреце, а это вон кто… Боже мой, да если бы не двое других, я бы его одной рукой осилил, дохляка эдакого… Я бы трех таких осилил». Его глаза загорелись враждебным огнем. — По мне пусть с фашизмом покончено, — ответил он и даже охрип от злости. — Но с твоей стороны, довольно подло делать вид, будто никогда ничего и не было. Все, за что мы…
— Хватит. Знаем. — И, не давая вывести себя из равновесия, Гензель заявил: — В мозгах у тебя еще порядочная путаница. Но все своим чередом. А геройство свое припрячь, мы таких видали. Теперь нам приходится расхлебывать кашу, которую вы заварили. Для этого нам нужны совсем другие герои. — Он подтолкнул Иоахима к двери. — Заходи к нам, Радлов, мы собираемся по средам в семь… А теперь сматывайся, нам надо еще кое-что сделать.
И он захлопнул дверь за ошеломленным Радловом. Иоахим услышал, как все трое разразились хохотом. Кто-то из них низким голосом сказал:
— Этого типа нам только не хватало. Из Верхнего города начали засылать к нам шпионов.
За ночь весь «Бродвей» был облеплен плакатами. Радлов увидел их рано утром, по дороге к Муку. На шершавой желтой бумаге так и светились черные буквы:
«Юноши и девушки!