Помогайте уничтожать следы войны. Все на воскресник! Мы собираемся в семь часов утра на рынке.
От Молодежного комитета.
Идя дальше, Радлов думал: «Он совсем с ума спятил: печатает на плакатах свою фамилию». И все-таки Гензель внушал к себе уважение. Иоахим, правда, не хотел себе сознаться в этом, потому что был еще зол на этого долговязого парня, так просто выставившего его из пивной. Но вынужден был признать, что тому, видно, было наплевать и на «петлю оборотней» и на самих «оборотней», а это кое-что да значило. Восхищался и смелостью, с какой Гензель пошел в наступление на Новый город.
Ганс Мук еще лежал в постели. Он зевал и потягивался под одеялом, встряхивал черной кудрявой шевелюрой и наконец потянулся к ночному столику за сигаретами.
— Что это ты среди ночи людей будишь, — пробормотал он недовольно.
Было уже девять часов.
— Я только деньги хотел отдать, — ответил Радлов и не без зависти посмотрел, как Мук закуривает сигарету. — Да за ту… — пояснил он, видя, что Ганс не сразу вспомнил, о чем идет речь.
— Ах да, я чуть не забыл… — Мук затянулся несколько раз, смял сигарету, зевнул и наконец вылез из-под одеяла.
Потом они перешли в столовую. Фрау Мук — в утренние часы она помогала в лавке — оставила горячий чайник под колпаком. Ганс угостил Иоахима чашкой чая «Здоровье» — специальность фирмы Мук, — а Радлов рассказал ему о плакатах. Мук выслушал известие с невозмутимым видом.
— Ко мне пусть и не-суются, — отрезал он, сидя с набитым ртом. — Пусть сами с дерьмом справляются. Я не пойду.
Радлов поддакнул. Но тут же вспомнил о Лаутербахе, об одноруком Шольце и о других жителях поселка «Фермеры с Миссисипи», с которыми вместе засыпал рвы. В глубине души-он чувствовал, что ему-то следует принять участие в работе.
— Ну как, обдумал мое предложение? — спросил Мук, отодвинув посуду. Он протянул Радлову сигарету, на этот раз не требуя платы. — Говорю же тебе, дело стоящее. Неплохо заработаешь.
Иоахим медлил с ответом. Если Мук дарит ему сигарету, значит, он ему нужен. «А мне нужны деньги, — размышлял Иоахим, — сижу без гроша. Но ведь такое дело одному не осилить. Надо знать, кому я буду сбывать товар». Он уже в течение нескольких дней обдумывал предложение Мука. В городе процветал черный рынок, хлебные и продуктовые карточки продавались и покупались по невероятным ценам. Но кому можно продать отрез на костюм, Радлов себе не представлял.
— Поди-ка сюда, — позвал его Мук.
Из шкафа в спальне он достал три отреза, все-такого же синего цвета, как и его костюм.
— Чистая шерсть, — заявил он.
Иоахим — молча пощупал материю. «Товар хорош», — подумал он.
— За три тысячи отдам, — предложил Мук.
— За сколько?
— За три тысячи, чудак. Дешевка. Ты же за каждый полторы получишь.
Заработать пятьсот марок на одном куске очень соблазнительно. Четыреста он отдал бы матери, а остальные оставил бы себе. На некоторое время их хватило бы, и он мог бы подыскать подходящую работу. Искушение было велико. Но где взять три тысячи марок, чтобы купить материал? В кредит Мук ему вряд ли даст, И он сказал:
— Три тысячи… были бы, я бы дал.
Мук запер шкаф и сунул ключ в карман брюк. Он сделал несколько шагов по комнате, словно обдумывая что-то, затем спросил:
— А ты никого не знаешь, кто дал бы тебе взаймы?
По его тону было ясно, что он заранее уверен в отрицательном ответе. Он снова зашагал из угла в угол, и Иоахим заметил, что в нем происходит внутренняя борьба. В конце концов он резким движением отпер шкаф.
— Бери, — коротко бросил он, — даю тебе под честное слово. Хочу поскорее избавиться. Мой старик уже начал ворчать. Но расписку ты мне все-таки дай.
Через пять минут подпись Радлова стояла под распиской, в которой он подтверждал, что получил взаймы у Мука три тысячи марок. Прощаясь, Мук сказал:
— Если что случится, скажи, из ваших запасов. Тогда полиция ничего сделать не сможет.
У Иоахима, когда он прощался, екало сердце: а вдруг Мук передумает. Над тем, с какой стати тот отдал ему так дешево материю, Радлов не задумывался. Его привлекала возможность быстро заработать кучу денег.
А на следующий день в Новом городе произошло взволновавшее всех событие. Ночью кто-то сорвал желтые плакаты Молодежного комитета, и — на их месте угрожающе чернели со стен «петли оборотней». По городу поползли слухи: «Оборотни!» Женщины, со страхом и опаской поглядывая вокруг, решались произносить это слово только шепотом. Слухи о том, что скоро придут в город американцы, усилились, кое-кто даже утверждал, что Гитлер вовсе не умер, а нашел себе убежище в Испании и будет оттуда руководить подпольной борьбой. Слушая эту чепуху, Радлов только посмеивался, он оставался при особом мнении. Никто лучше его не знал, что Гитлер действительно умер. Иоахим видел эту развалину. Даже представить себе невозможно, что он еще жив.