Иоахим подумал: «А пойдет ли дело? Как могут рабочие руководить таким сложным предприятием, если они уже сейчас из-за каждой мелочи вцепляются друг другу в волосы? Все пойдет вкривь и вкось, и мы в самом деле будем годами получать один сироп». И все-таки уверенность Лаукнера производила на него впечатление. Он вспоминал Гартмана и многих других, кто твердо верили в силы рабочих. А ведь и там всего не хватало. Он вспомнил слова, сказанные тогда Гартманом Лаутербаху: «Мы же все мечтали о том, что власть будет в руках рабочих». Вот власть теперь в руках рабочих, по справятся ли они с ней? Эти вопросы и сомнения мучали Радлова, но он не решался поговорить о них с Лаукнером. «Заорет на меня, и все тут, — думал он, — а вот Гензеля надо бы спросить. Может, они снова сделают Крейсига директором, если он вернется. Они ведь и Бамберга выдвинули только потому, что им самим не справиться, и они это знают».
Но в действительности все произошло иначе.
Однажды светлым солнечным утром на заводе появился Крейсиг. Иоахим и Лаукнер как раз пытались поднять железную балку, когда раздался язвительный голос Миснера:
— Гляди-ка, Лаукнер, вон идет господин Крейсиг.
Лаукнер от неожиданности выпустил из рук балку, и Иоахим, который не мог один удержать такую тяжесть, отскочил в сторону. С грохотом балка рухнула на груду железного лома.
Господин директор шел по заводской территории как ни в чем не бывало. Высокий и сухопарый, в накинутом на плечи пыльнике, лавировал он между грудами лома. Иоахим никогда не видел этого человека и по рассказам рабочих скорее представлял его себе кругленьким и добродушным. Это надменное лицо с поджатыми губами ему сразу не понравилось. «Для него, — подумал Иоахим, — человек начинается только с директора». И тут он увидел, что Лаукнер устремился навстречу Крейсигу.
Все затаили дыхание. Рабочих так поразило появление Крейсига, что в первую минуту они просто не знали, как им держаться, и стояли, беспомощно опустив руки. Раньше всех опомнился Лаукнер.
— Что вам здесь надо? — его голос дрожал от ярости.
Крейсиг, несомненно почувствовавший эту ярость, ответил:
— Но, мой милый Лаукнер…
Однако Эрих не дал ему договорить. Он крикнул.
— Никогда не был для вас «милым»! А теперь тем более!
Рабочие, слышавшие все, подошли ближе. Как видно, по заводу с быстротой молнии распространилась весть о том, что приехал Крейсиг. Радлов увидел, как из кузнечного цеха выскочили обнаженные до пояса люди, они даже не успели набросить на себя пиджаки. Рабочие спешили отовсюду — из литейного, из кузницы, из формовочного… а вот уже бежит отец Гензеля, председатель заводского комитета… Вокруг Лаукнера и директора собиралось все больше народу, все теснились, толкались и оттерли Радлова. Вот уже сбежалось больше двухсот человек.
— Вам здесь делать нечего, — кричал Лаукнер, — убирайтесь отсюда! Вам хотелось бы опять сесть в свое кресло, теперь, когда мы уже пустили производство.
Кое-кто поддержал его:
— Верно, Эрих, задай ему перцу.
Крейсиг, кажется, что-то ответил, но Иоахим не разобрал, что именно, так как в первых рядах поднялся ропот. Кто-то крикнул:
— Дайте же и Крейсигу сказать!
Другие поддержали его. Крейсиг, заметивший, что кое-кто готов его выслушать, сделал приветственный жест и начал:
— Коллеги…
— Мы тебе не коллеги!
— Ха-ха-ха! Коллеги! — раздался хохот, но директор продолжал свое:
— Дирекция благодарит вас за ваши усилия…
— Плевали мы на это!
— Теперь мы и без дирекции живем!
Но снова раздались голоса:
— Дайте же ему сказать!
Смех, свистки, крики. Прошло некоторое время, пока была восстановлена тишина и Крейсиг смог продолжать:
— Правление в Дюссельдорфе поручило мне сообщить вам, что мы получили достаточно заказов…
— Не Дорнхофер ли?
— Этого провокатора еще не вздернули?
— Тише!
— Дай ему в морду, Эрих.
Люди шумели и кричали, перебивая друг друга. Крейсиг из последних сил крикнул:
— Правление хочет помочь вам продовольственными посылками.
Сразу стало тихо. Это неожиданное для всех сообщение подействовало умиротворяюще. За спиной Радлова кто-то пробормотал:
— Об этом можно поговорить.
Иоахим оглянулся, за ним стоял полуголый кузнец, он был так худ, что все ребра выступали под кожей. Такими же истощенными были здесь многие.
Директор, не ожидавший, что его слова так быстро подействуют, сразу же воспрянул духом.