— Да-да, коллеги, — продолжал он, — правление в Дюссельдорфе дало мне даже письменное подтверждение.
Теперь уже никто не ворчал в ответ на такое обращение. Почти все с любопытством смотрели на белый листок бумаги с напечатанным на машинке текстом, который Крейсиг обеими руками держал над головой.
— Продукты и заказы, — повторил он, и голос его сорвался. — Мы пустим в ход еще три печи, тогда формовщикам не придется выполнять вспомогательную работу…
— Откуда это вам известно? — перебил его кто-то, но другие зашикали:
— Тише! Дай ему сказать.
— Все будет опять в порядке, — настойчиво продолжал директор. — Я могу вам также сообщить, что доктор Дорнхофер арестован американцами. С ним мы больше дел вести не будем. Тем лучше и для нас. В эти тяжкие времена мы все должны быть вместе, коллеги, один за всех и все за одного. Тогда у нас будет настоящая демократия…
— Минутку! — Старику Гензелю удалось протиснуться вперед. — Минутку, господин Крейсиг, — прервал он бывшего директора и обратился к рабочим — Слышали вы эти речи насчет демократии, коллеги? Вы внимательно слушали? Да, господин Крейсиг, на этот раз мы построим социалистическую демократию. Но без вас и без правления в Дюссельдорфе.
— Верно, Макс.
В задних рядах снова послышались выкрики:
— Но ведь Крейсиг не был нацистом.
Гензель побагровел.
— Да, конечно, нацистом этот чистюля не был! Верно! Но как он обделывал с нацистами дела, я вам сейчас расскажу. Если уж сводить счеты, господин Крейсиг, так окончательно!
— Правильно, Макс, покажи ему…
— Еще минутку, коллеги! Мы перерыли весь архив и кое-что нашли. Карл, — кивнул он худому седовласому человеку. — Карл, в моем письменном столе лежат две папки, ты знаешь где, принеси-ка их сюда.
Карл поспешил выполнить поручение.
— Дай же ему сказать, как он собирается нам продукты доставлять, — крикнула под одобрительный гул одна из женщин.
— Это я и сам скажу, — ответил Гензель, — их вам пришлют американцы, партнеры бывших владельцев завода, чтобы завод продолжал работу. Да-да, на сало только мышей ловят, а нас не поймаешь.
Некоторые из присутствующих начали энергично протестовать, и Гензель, обозлившись, заорал:
— Да что вы, черт побери, за рабочие! Неужели куском сала вас купить можно? Не видите, что ли, как он к вам подлизывается? Черти проклятые, попались на приманку! Теперь завод принадлежит нам, а вы хотите обменять его на продукты? Что мы — барахольщики? Нет, коллеги, заказы от этих господ нам не нужны, их продукты тоже, а сами они уж тем более.
Он даже задохнулся; в эту минуту прибежал седой Карл, принес две папки и быстро передал их стоящим впереди.
— Так вот слушайте, — снова начал Гензель.
Теперь он говорил тише, и задние ряды не разбирали его слов, поэтому раздались крики:
— Громче! Говори громче, Макс!
Гензель высоко поднял обе папки и начал, изо всех сил напрягая голос:
— Здесь все черным по белому написано, с собственноручной подписью этого чистюли! — Перелистав несколько страниц, он продолжал: — В 1943 году господин директор Крейсиг перевел на счет войск СС двадцать пять тысяч марок, а через год уже сорок тысяч. К тому же он ежегодно переводил национал-социалистской партии по восемьдесят тысяч.
— Но это делалось по распоряжению Дорнхофера, — запротестовал Крейсиг, побледнев.
— Но чеки подписывали вы. И еще, господин директор, разрешите один нескромный вопрос: существовали ли на нашем заводе черные списки и кто передавал их в гестапо? Отвечайте, господин Крейсиг!
Никто не шелохнулся. Мгновенно воцарившаяся тишина длилась почти две минуты. Крейсиг не отвечал. Тогда опять заговорил Гензель.
— Вы молчите, уважаемый господин. Но молчание — знак согласия. — И снова, возвысив голос, продолжал: — Вот они, здесь, эти черные списки, — он хлопнул ладонью по папке. — Этот негодяй предал восемьдесят человек. Под списком стоит его подпись. — Он открыл папку, несколько страничек вылетело и упало на землю. Лаукнер нагнулся и поднял их. — Вот, коллеги, я только зачитаю вам кое-что: «Шуман Пауль, бывший красногвардеец, член компартии, принимал участие в ночных стычках с нацистами, уволен; Шпангенберг Альбин, социал-демократ, в последнее время часто затевает драки, пьяница, неполноценный работник. Заменить штурмовиком».
В задних рядах началась какая-то свалка. Радлов увидел, что двое рабочих пытаются удержать человека в спецовке. А тот кричал:
— Я этому мерзавцу все кости переломаю! Теперь я знаю, кого мне благодарить за то, что три года без работы сидел.