– О, вот и ты, а я уж думал, что ты не придешь.
– Ну, на этот раз вам без меня не обойтись, – Киаран застенчиво посмотрел на Айлин и улыбнулся. Они были ровесниками и дружили с самого детства. Тоненькая, хрупкая Айлин, с пронзительно синими глазами – большинство проказ, которыми они славились в детстве, исходили именно от нее. Взять хотя бы эту историю с нелюдимым Питом, которому ребята однажды подбросили на порог целый ворох водяных лилий. Бедняга решил, что это послание от ведьмы и в одиночку отправился на остров. Его не было две недели, а когда он вернулся, люди с трудом узнали в истощенном, высохшем старике бывшего пастуха. Да, шутка получилась жестокой, ребят сурово наказали, хотя сам Пит никогда ни единым словом их не упрекнул, а то, что с ним произошло на острове, и вовсе осталось тайной. Даже сам старейшина не смог добиться никакого ответа.
Айлин тогда часто плакала, а Киаран ее все время утешал, а потом к их компании присоединился Риогалл, немногословный добродушный парень. Они сдружились, не смотря на то, что Риогалл доводился племянником злополучному Питу.
Киаран непроизвольно погладил амулет, спрятанный под рубашкой на груди, и взял Айлин за руку. Она рассмеялась – легко и беззаботно – тряхнула гривой непослушных волос замечательного медового оттенка и подмигнула ему:
– Наверное, тебе не терпится отправиться на остров, не смотря на то, что солнце еще не село, – она переступила с ноги на ногу, оставляя мокрые следы, и уже серьезно добавила, – Жаль, что я не могу пойти с вами.
Риогалл поднялся и подошел к друзьям, они инстинктивно отпрянули друг от друга и расцепили руки, но от Риогалла не ускользнуло их тайное рукопожатие. Он нахмурился. Высокий, почти на голову выше Киарана, с густыми черными волосами, не знавшими расчески, Риогалл походил на медведя. Всегда спокойный и рассудительный, немного тугодум, с грубоватыми чертами лица, он был старше товарищей на год, и уже успел поучаствовать в жеребьевке. Правда, в тот раз ведьма так и не вытянула его амулет, чему Айлин была несказанно рада.
Она посмотрела на озеро – туда, где посреди черной глади безобразной бородавкой выпирал небольшой островок, весь заросший густым кустарником, и невольно поежилась – из самого центра островка поднимался столб едкого черного дыма.
– Смотрите! – Айлин вытянула руку, – Она подает знак!
Почти сразу от частокола потянулась вереница мужчин. Они неторопливо спускались к причалу и сбивались в общую кучу. В основном здесь были молодые мужчины племени, еще не успевшие обзавестись семьей, и совсем юные мальчишки, для которых сегодняшняя ночь должна была стать первой, так же как и для Киарана. Айлин опустила голову и, молча, не прощаясь, пошла прочь. Ни Риогалл, ни Киаран, ее не остановили – женщинам не дозволялось вмешиваться в дела мужчин – они словно забыли о существовании подруги и одновременно посмотрели на заходящее солнце. Все молчали, пока на тропинке не появился старейшина. Это был крупный мужчина лет сорока восьми, седоволосый, с кустистыми бровями, сурово сдвинутыми к переносице, и большим крючковатым носом. Он озабоченно осмотрел собравшихся, поманил одного юношу – самого щуплого на вид – и сказал:
– Ты – домой!
– Но почему? – возмутился тот.
– Иди домой – я сказал, – затем шагнул к лодкам и скомандовал, – отправляемся.
Толпа, состоящая из пятидесяти человек, загудела, дрогнула и медленно растеклась вдоль берега, каждый снял обувь, прежде чем занять место в лодке. Только один остался стоять, тот, которого не пустил старейшина. Проходя мимо него, Киаран усмехнулся, а Риогалл тихо произнес:
– Ничего. Не расстраивайся, попробуешь в следующем году.
Парень дернул плечом и отвернулся, слишком огорченный, чтобы отвечать.
Наконец, семь лодок медленно отчалили от берега, пробираясь через заросли лилий, и направились к острову. К тому моменту солнце скрылось за горизонтом, а цель их путешествия заволокло туманом. Дневные краски померкли, словно природа маскировалась, готовясь к наступлению ночи, от воды поднималось холодное дыхание. Лодки выбрались на чистую воду и набрали скорости. С берега за ними наблюдала Айлин, пока они не ткнулись в мягкий бок тумана и не растворились в нем без остатка. Теперь только плеск вёсел да хлопанье крыльев перепуганных уток отмечали путь храбрецов.