— Как-нибудь в другой раз. — вежливо, чтобы не обидеть незнакомца ответил Стас.
Мужчина пожал плечами.
— Как знаешь.
Он протянул Стасу свою крепкую руку.
— Александр.
Стас ответил на рукопожатие.
— Святослав.
Мужчина кивнул.
— Если вдруг надумаешь… то… заходи. Мы с Люцифером всегда рады гостям.
Стас кивнул и они разошлись в разные стороны.
Весь вечер Стас думал о своем новом знакомом. Он был первым кто не бежал от него с криками ужаса, и даже тени брезгливости не промелькнуло на его смуглом лице. Может он слепой? Как он мог не заметить явного уродства? Почему не передернулся от отвращения? Стас не мог уснуть, долго ворочаясь в постели.
А может он на самом деле не такой уже урод? Раз совершенно незнакомый человек разговаривал с ним на равных. И мама не раз говорила, какой он красивый, и что шрамы только украшают мужчину. Может быть этот незнакомец и усмотрел в нем, в Стасике, в брошенном и забытом ребенке, настоящего мужчину. То, что не видит никто другой, то что Стас прячет в глубинах своей души.
«Александр — думал Стас, и имя то какое у него громкое. Как Александр великий. И сердце у него открытое и доброе. И мудрость, определенно ему присуще человечность и великий ум. Не может быть человек с таким именем быть опасным.»
И Стас решился, что на следующий день он отправится в гости с своему новому знакомому.
«К моему другу, — с улыбкой думал Стас, представляя как они вместе сидят на веранде, ведут взрослые беседы. Настоящие мужские разговоры. И сердце Стаса наполнилось новым чувством — гордостью.
На следующий день, ни сказав маме не слова, он отправился к дому Александра. Перед тем как выйти на грунтовую дорогу, Стас обернулся на свой дом и бросил взгляд на окно маминой комнаты. Она стояла у окна. Ее не было видно, но Стас видел как колыхнулась занавеска.
Он помазал рукой и послал воздушный поцелуй. В последний раз. Если бы он мог предвидеть судьбу, если бы знал, что никогда больше не вернется домой… Но в полной уверенности, что идет в гости к своему другу, Стас мысленно покорил мать за излишнюю опеку и уверенной походкой направился к озеру.
Утро. Какое красивое солнце. И день… обещает быть теплым. Сейчас осень. А потом наступит зима. Я люблю зиму. Люблю когда снег хрустит под ногами, когда мороз обжигает щеки.
Мама все время ругает меня за перчатки. А я назло ей постоянно забываю их дома. И мне смешно. Так глупо… но я смеюсь. Я счастлива! Нет, не правильно… я была счастлива, пока не появился он. Мой ночной кошмар. Мой монстр. Мой убийца. Сегодня он снова придет. И продолжит трогать меня. Гладить. Я уже не плачу. Не чем. Нет слез. Нет сил. Мне никто не поверит…
Юлия Н. 11 лет.Пела скрипка — красиво, жалобно, протяжно. Если не видеть, а только слышать, можно подумать что играет мастер виртуоз. Звучание было совершенно чистым и истинным. Дрожала каждая струна, пела каждая нота, музыка оживала.
Открытое окно трепало занавески, впуская в комнату холодный осенний воздух.
Это была обычная Тверская квартира. Видно было что здесь проживало не одно поколение хозяев. Довоенный стиль совершенно нелепо перекликался со стилем современным. Так например к старинному секретеру был приставлен круглый стул на колесиках. А на кожаном диване, с резными деревянными спинками, лежало мохеровое покрывало. И все в этой комнате имело характер несуразного смешения стилей и эпох. Коллекция книг, которая по всей вероятности стоила огромных денег, красовалась на совершенно невзрачном, дешевеньком стеллаже.
Именно в этой нелепой комнате, где переплетались стили и эпохи, и проходили занятия музыки.
Посередине зала, на толстом персидском ковре, босиком в одних беленьких носочках, стояла девочка. Это она душой играла на скрипке. Она заставляла инструмент петь.
Ее тоненькое платье, шевелилось в такт ее движений. Волосы спадали с плеч, прикрывая их наготу.
Позади нее, слишком близко, стоял пожилой мужчина. Он то и дело поправлял очки, и дрожащей рукой проводил по ровной спине своей ученицы.
— Тише Юленька, не так агрессивно. Мягче. Мягче.
Каждый раз чувствуя его прикосновение, Юленька передергивалась от отвращения. Почему этот старик все время трогает ее? Зачем он ее гладит?