Глава 11.
Утро. Какое красивое солнце. И день… обещает быть теплым. Сейчас осень. А потом наступит зима. Я люблю зиму. Люблю когда снег хрустит под ногами, когда мороз обжигает щеки.
Мама все время ругает меня за перчатки. А я назло ей постоянно забываю их дома. И мне смешно. Так глупо… но я смеюсь. Я счастлива! Нет, не правильно… я была счастлива, пока не появился он. Мой ночной кошмар. Мой монстр. Мой убийца. Сегодня он снова придет. И продолжит трогать меня. Гладить. Я уже не плачу. Не чем. Нет слез. Нет сил. Мне никто не поверит…
Юлия Н. 11 лет.
Пела скрипка - красиво, жалобно, протяжно. Если не видеть, а только слышать, можно подумать что играет мастер виртуоз. Звучание было совершенно чистым и истинным. Дрожала каждая струна, пела каждая нота, музыка оживала.
Открытое окно трепало занавески, впуская в комнату холодный осенний воздух.
Это была обычная Тверская квартира. Видно было что здесь проживало не одно поколение хозяев. Довоенный стиль совершенно нелепо перекликался со стилем современным. Так например к старинному секретеру был приставлен круглый стул на колесиках. А на кожаном диване, с резными деревянными спинками, лежало мохеровое покрывало. И все в этой комнате имело характер несуразного смешения стилей и эпох. Коллекция книг, которая по всей вероятности стоила огромных денег, красовалась на совершенно невзрачном, дешевеньком стеллаже.
Именно в этой нелепой комнате, где переплетались стили и эпохи, и проходили занятия музыки.
Посередине зала, на толстом персидском ковре, босиком в одних беленьких носочках, стояла девочка. Это она душой играла на скрипке. Она заставляла инструмент петь.
Ее тоненькое платье, шевелилось в такт ее движений. Волосы спадали с плеч, прикрывая их наготу.
Позади нее, слишком близко, стоял пожилой мужчина. Он то и дело поправлял очки, и дрожащей рукой проводил по ровной спине своей ученицы.
- Тише Юленька, не так агрессивно. Мягче. Мягче.
Каждый раз чувствуя его прикосновение, Юленька передергивалась от отвращения. Почему этот старик все время трогает ее? Зачем он ее гладит?
Давно уже надо было рассказать все родителям, но Юля боялась. Боялась, что они не поймут ее. Боялась, что осудят. Ведь они так хорошо относятся к Владилену Серафимовичу.
Год назад, впервые увидев своего нового учителя музыки, Юленька обрадовалась. Ведь он был довольно приятным пожилым мужчиной преклонного возраста. Лет шестидесяти. Невысокого роста, с аккуратной и достаточно густой для его возраста шевелюрой. С открытой улыбкой и добрым взглядом.
Первые занятия он провел в присутствии родителей. Родители остались довольны, пожали по рукам, и с тех пор три раза в неделю Владилен Серафимович посещает Юленьку на дому, обучая девочку игре на скрипке.
Юле только недавно исполнилось одиннадцать лет. Ее комната все еще была заполнена немыслимым количеством кукол и разных игрушек. Она была ребенком, но со временем, замечая странные знаки и жесты со стороны своего учителя, Юленька начинала думать иначе. Она все реже играла в куклы, все чаще закрывалась в своей комнате исписывая тетради своими стихами. Если бы хоть раз ее родители прочли то, что пишет их дочь, они наверняка насторожились бы. Они задавили бы волка в овечьей шкуре, обманом подкравшегося к невинному чаду.
Ей было всего одиннадцать, но мысли ее уже давно переросли все возможные границы детства.
Толстая тетрадь, которую Юля прятала у себя в комнате под матрасом, начиналась стихами:
В комнате душной, руки блуждают,
По коже, от шеи и вниз.
Музыка в сердце так тихо играет.
Я его новый каприз.
Жмурю глаза, так что больно и страшно,
И так хочу закричать.
Зверь ненасытный, дикий, опасный,
Жаждет со мной поиграть.
***
Мамочка, я когда-нибудь тебе откроюсь.
Мамочка, я когда-нибудь все расскажу.
Но лишь тогда, когда от рук его отмоюсь.
И лишь тогда, когда все осознать смогу.
***
И вспыхнет мир. И захлебнется в свете,
В остатках проклятых времен.
И только я, сбивая в кучу пепел,
Смеясь, станцую под дождем.
Некоторые страницы были вырваны. Казалось, что именно эти моменты, Юля мечтает забыть. Как будто можно взять и вырвать ненужные воспоминания из своей жизни. Так же легко, как листок из тетрадки.
Юля начала вести дневник в тот самый день, когда впервые осознала что происходит. Она не открывала его имя, не описывала его черты, он был неизвестным мучителем, его имя было Дьявол.
Музыка стихла.
На один миг Юля остановилась. Отвела руку и грустно посмотрела в окно. В голове, картинками пронеслись строчки нового стихотворения.
Когда она вырастет – она обязательно станет писательницей. Будет писать книги для детей. О принцессе, которая любила принца, не будет злых мачех, не будет колдунов и монстров. В мире и так слишком много зла, надо всего-навсего сделать его добрее. Это так просто. Почему взрослые этого не понимают?
- Юленька? Ты опять витаешь в облаках! – строго произнес учитель, и провел морщинистой рукой по нежной ровной спине, задержался на ягодицах и провел по внешней стороне бедра.
Юля с отвращением сглотнула слезы.
Как она хотела, чтобы этот человек в один прекрасный момент, просто взял и растворился на месте. Растаял, как злая ведьма из сказки Волкова. А она, Юленька, она как Элли, спасет мир от этого ужасного монстра, и воцарится на земле покой.
- Ты слышишь меня? – раздраженно спросил Владилен Серафимович. – Ты хочешь чтобы я рассказал твоим родителям, что ты отказываешься заниматься?
- Нет. – прошептала Юля, и вновь заиграла.
Родители никогда не наказывали Юленьку, но именно эта неизвестность перед наказанием пугала ее, рисуя в воображение жуткие картины. Юля не верила, что ее родители смогут причинить ей страдания, но все же боялась. Детям очень легко внушить то чего они не понимают и боятся. Довольно просто внушить ребенку что он плохой, что он никому не нужен. Дети более чем взрослые подвержены внушению. Их неокрепшее сознание, и хрупкость эмоций, делают их особо ранимыми. Если бы Юля хоть на миг поверила в свои эмоции и рассказала родителям о происходящем, они бы поверили ей. Но Юля молчала. Она была слишком мала для принятия таких решений.
Юля чувствовала, как взглядом он пожирает ее спину. Чувствовала как взгляд его скользит по голой коже, обжигает грязью пошлых мыслей и желаний. Невидимая слеза давно уже застыла в обреченных глазах девочки, а немой крик застрял в горле. Смирение. Вот чего хотят от нее – смирение. И она смирилась.
Вдруг Юля выронила скрипку и едва не закричала. Она впервые за все время их занятий, ощутила мерзкий вкус его горячих губ на своей шее.
- Пожалуйста не надо. – прошептала Юля, до боли закусывая губу.
Ей было противно. Ей было страшно. Она хотела бежать, но вместо этого как вкопанная застыла на месте, не в силах даже пошевелиться.
- Не бойся Юленька, я не обижу тебя. - Он словно змея, играл своим мерзким языком прошипел ей в ухо, обжигал тяжелым смрадным дыханием старости.
Юля дернулась. Она хотела выбежать из комнаты, но он схватил ее за руку.