1 января в 4 часа утра начались бомбардировки, длившиеся - без перерыва - ровно неделю, все это время мы провели в подвале, вместе с соседями. Во всем городе не было ни воды, ни электричества. Во время недолгого перемирия Кабул покинули иностранные дипломаты, мы же воспользовались передышкой, чтобы перебраться в северные кварталы. Тысячи людей, целые семьи в одночасье покинули свои дома. Противоборство продлилось почти семь месяцев, большая часть Кабула была разрушена, сожжена. Сгорел университет, один из самых больших в регионе. Разграбили и уничтожили университетскую библиотеку, вторую по значению в Азии. Обокрали и разрушили музей. И все-таки мы жили: я ходила в лицей, моя сестра Шакила вышла замуж в тот день, когда на Кабул упало 300 ракет.
Вынужденные жить на войне, мы стали безразличны к трагедии нашей страны. Нас как будто заморозили, и мы не заметили самой страшной опасности, которая нас подстерегала, - тайного движения студентов медресе, которые в конце 1994 года воспользовались схваткой за Кабул и захватили треть страны на юго-востоке.
* * *
Еще чуть меньше двух лет мы пользовались этой странной свободой в осаждаемом городе. Мне тогда было четырнадцать лет - столько теперь Рамике, моей маленькой ученице, которая снимает чадру, входя в комнату, садится на ковер и прилежно слушает стихи нашего знаменитого поэта Мохаммада Хафиза Ширази.
Весь мир - мой дом,
И в нем все люди - мне родня.
Здесь каждый человек стал другом для меня.
Под небом стран чужих, среди равнин и скал,
С сумою я бродил и истину искал.
Из кладезя наук черпнув воды холодной,
Я разум свой питал идеей плодотворной.
Рамика запишет стихотворение под мою диктовку, а потом будет рассказывать наизусть.
Она достигла того возраста, с которого талибы применяют к женщинам свой чудовищный декрет: "Все молодые девушки должны быть замужем". Кажется, в прошлом году в соседнем с нами доме в дверь одной из квартир постучала женщина. Это была одна из "загонщиц" - тех, что искали для талибов юных незамужних афганок. Мать семейства, открывшая дверь, была дома одна с тремя дочерьми. В квартиру ворвались талибы. Они так избили несчастную женщину, что она потеряла сосание. Девушек похитили. Негодяйка поклялась перед соседями, что эти девушки - жены ее сыновей и она имеет право жить вместе со своими "невестками"!
Папа запретил нам самим открывать дверь незнакомым людям - теперь это делают он и Дауд.
В дьявольскую ловушку попалась и моя двоюродная сестра. Ее домогался один талиб, он настаивал, угрожал всей семье, так что бедняжка вынуждена была соединить свою судьбу с другим человеком (он был намного моложе нее), хотя в тот момент вообще не собиралась выходить замуж.
Я знаю множество подобных историй, страшных и просто печальных, разрушивших судьбы моих сверстниц. Я смотрю в окно вслед идущей по улице Рамике и думаю, что сегодня вечером буду молиться и просить Аллаха, чтобы Он вернул свободу женщинам.
Я изменилась. Стала взрослой.
Глава 6
ОХОТА ЗА ВОЗДУШНЫМ ЗМЕЕМ
Папа очень беспокоится с тех пор, как мы открыли нашу школу. Он молчит, понимая, как новое дело важно для Сорайи, Дауда и меня. Даже мама взбодрилась и ожила. Единственное, что позволяет себе наш бедный отец, это грустно посетовать:
- Ах, какие славные были времена, когда вы ходили в школу и я водил вас на уроки английского! Сегодня вы пытаетесь хоть чему-то научить этих детей, тайком, как воры, но они все равно никогда не узнают всего того, что знаете вы! И тогда времена были нелегкие, но теперь...
Он словно держит на своих плечах все тяготы мира...
Ученики приходят в наш дом каждый день, и жизнь совершенно изменилась. Мама, которую мы вначале старались не тревожить, помогает нам по мере сил. В полдень она готовит для детей, ей нравится смотреть, как они едят. Мама даже подбадривает наших учеников, когда они расходятся по домам:
- Все хорошо! Вы молодцы! Учась, вы сражаетесь.
В доме изменилось кое-что еще: к нам теперь часто заходят соседки. Раньше они обращались к маме, когда болели, но с приходом талибов все изменилось: постепенно у мамы закончились лекарства и пациентки перестали приходить, к тому же все мы жили в постоянном страхе. И вот сегодня мама снова может принимать пациенток, ничем не рискуя: женщины не выдадут школу, куда ходят их собственные дети. Опасность и так слишком велика! Рискуют в первую очередь девочки, да и мальчики тоже. По городу ходят ужасные слухи. Рассказывают, что в Кабуле исчезают маленькие мальчики, некоторых находят изувеченными или убитыми. Талибы будто бы похищают их для торговли человеческими органами. "Говорят" ... в Кабуле вообще много чего "говорят". Будь у нас хотя бы независимая газета, как при Шакиле, она провела бы свое "расследование"... Впрочем, это всего лишь пустые мечты: Кабул в глухой осаде, люди шепчутся, никто ничего точно не знает.
До прихода талибов я проходила практику в газете Шакилы, а когда мне было тринадцать, мы решили издавать свою газету. В то время в стране не было ни одного издания для молодежи, и мы хотели восполнить недостаток информации. Мы делали нашу газету дома - Фарида, Мериам и Сабир, а моя старшая сестра помогала нам. Газета выходила раз в три недели и называлась "Фажер", что по-афгански означает "заря". Единственный экземпляр, написанный вручную, ходил по рукам в квартале и в школе, среди друзей и знакомых и возвращался ко мне много месяцев спустя, совершенно растрепанный, часто отсутствовали фотографии звезд... К последней странице мы всегда приклеивали конверт, чтобы читатели могли вложить туда записи с пожеланиями и оценками, что позволяло нам включать в следующий номер интересующие их сюжеты.
Мы переписывали статьи по женской проблематике из иранских газет, давали информацию об учебных заведениях и профессиональной подготовке. Были в газете и развлекательные рубрики о моде, макияже, музыке. Я вырезала фотографии кинозвезд и манекенщиц. Мы рассказывали о новых книгах и дисках, помещали забавные истории из жизни индийских и американских актеров. Старшие сестры, особенно Шакила, помогали мне в освещении политических проблем, писали статьи на общие темы.
Талибы вошли в Кабул, когда я заканчивала работу над последним номером года. Мужества завершить работу мне не хватило... Это сделали за меня Фарида и Дауд. Брат пытался вселить в меня веру в то, что не все потеряно. Он хотел, чтобы я продолжала работать над газетой, но я потеряла всякое желание. Откуда брать новости, если вся пресса подцензурна? Мы отрезаны от остального мира, разве что Дауд изредка получает письма от друзей, эмигрировавших в Германию, Лондон и Голландию, да приходят весточки от Вахида из России. Иногда мы тайно слушаем радио. Эта пустота повергает людей в оцепенение. Дауд говорит, что о Кабуле все забыли. Его друзья утверждают, что в столице больше нет афганцев - только пакистанцы.