— Прошу тебя, посоветуйся с Маликом! — взмолился Камран.
Фарид покачал головой.
— Не знаю, согласится ли он сюда прийти, но я с ним поговорю. А пока я кое с кем тебя познакомлю.
Он поманил приятеля, они вместе вышли на крыльцо, возле которого стояла бедно одетая женщина.
— Я нашел ее в армянском квартале. Ее зовут Мариам, — сказал Фарид. — Я подумал, что тебе понадобится женщина, которая ухаживала бы за Жасмин.
— Но она может рассказать…
— Не расскажет. Она немая.
Камран провел женщину в дом и сказал Асмик:
— Она будет тебе помогать. Эта женщина не говорит и не слышит, но ты можешь объясняться с ней жестами.
— А где наша Хуриг? — спросила девушка.
Камран вздохнул.
— Этого я не знаю.
Малик прибыл в дом Камрана на следующий день и поговорил с девушкой. Асмик, напуганная присутствием такого количества незнакомых мужчин, сжалась под покрывалом и неохотно отвечала на вопросы.
Выйдя в соседнюю комнату, Малик сказал Камрану:
— Надо рассказать ей правду.
Камран содрогнулся.
— Обо всем?!
— Для начала — о гибели ее родителей. Она должна осознать, что с ней произошло. Будет лучше, если ее станет мучить знание, чем неведение. Мне кажется, правда подействует как горькое, но целебное лекарство.
Когда Асмик сообщили о том, что случилось с ее отцом и братьями, она сначала помертвела, а после забилась в рыданиях и с трудом проговорила:
— А моя мать?
— Мы точно не знаем, как она погибла, но нам известно, что ее нет в живых, — сказал Малик, а Камран закрыл лицо руками и прошептал:
— Неужели ей придется заново переживать то, что она уже выстрадала?!
— В ее случае это неизбежно.
— Вы убили моих родных, а теперь хотите погубить меня! — из последних сил воскликнула девушка, и Камран ответил, не скрывая слез:
— Клянусь, я не сделаю тебе ничего плохого!
Асмик замолчала. Она молчала два дня, и все это время Камран не находил себе места от тревоги. Ему казалось, что любимая угасает на глазах. Она пила воду и покорно принимала целебные настойки, которые приносили Фарид и Малик, позволяла Мариам обмывать свое тело и смазывать раны, но по-прежнему не съела ни крошки. Ее глаза были полны бескрайней, как небо, печали, а уста сомкнуты горем.
Камран не знал, как облегчить ее страдания. Чего бы он только не отдал за то, чтобы Асмик улыбалась, чтобы она выздоровела! Ему хотелось купаться в океане ее глаз, прикасаться губами к ее волосам, перебирать тонкие, нежные пальцы. А вместо этого он был вынужден смотреть, как она умирает!
Однажды утром Асмик внезапно произнесла:
— Я тебя вспомнила.
У Камрана замерло сердце, а она продолжила:
— Мы не были знакомы. Просто смотрели друг на друга, когда я ходила на рынок.
— Почему ты на меня смотрела? — прошептал он. — Я тебе нравился?
Асмик глубоко вздохнула, опустила веки и ничего не ответила.
— Я… я влюбился в тебя с первого взгляда и мечтал о том, чтобы ты тоже меня полюбила, — промолвил Камран.
Ее бледное лицо порозовело, и она сказала:
— Между мной и тобой невозможна любовь. Это стало бы преступлением.
— Любовь возникает согласно Божьей воле, она не может быть преступной.
— У нас с тобой разный Бог.
— Да. Но и тот, и другой учат любви.
— Твой принуждает убивать за веру, — сказала Асмик.
Камран осторожно присел на край постели.
— Клянусь, я больше никогда не стану этого делать. Почему бы тебе не попробовать получше меня узнать? Поверь, я исполню все твои желания, я сделаю так, что ты никогда не испытаешь боли. Главное, чтобы ты хотела жить.
— Зачем мне жить, если мои родные умерли?
— Ты молода и должна жить ради себя. Прошу, попытайся хотя бы немного поесть!
Асмик долго молчала, потом промолвила:
— Хорошо.
Камран едва не подскочил от радости. Внезапно краски мира показались сочными и яркими, а солнечный свет — ослепительным. Он послал Мариам на рынок с поручением купить самой лучшей еды. К счастью, Фарид и Малик заранее предупредили Камрана о том, чтобы он кормил Асмик понемногу и желательно легкой пищей.
Через несколько дней Камран отправился на рынок сам и накупил украшений и нарядов, однако женщина осталась равнодушной к его подаркам.
Когда Асмик попросила зеркало, Камран солгал, сказав, что в его доме нет зеркал. Он уверял ее в том, что она хорошо выглядит, а когда окончательно выздоровеет, станет изумительно прекрасной. Она в самом деле начала поправляться; прошла неделя, и Асмик уже сидела в постели, а затем понемногу начала вставать.