— Выбери меня! — прошептала Эсма, обращаясь к Хатему, а еще — к Богу.
Она совсем его не знала, но была готова выйти за него замуж. И пусть бы он сделал с ней то, что мог делать по праву мужа, она бы не испугалась.
Девушка была готова отдать сестре все, что имела, все, кроме этого юноши.
Эсма сделала шаг вперед и вошла в комнату зажмурившись, будто ступила в ледяную воду.
Открыв глаза, девушка увидела, что мужчины смотрят на нее с любопытством. Во взгляде сына кади вспыхнул интерес. Он ответил на ее приветствие и улыбнулся: Эсма впервые поняла, какие неповторимые чувства могут расцвести в душе, когда улыбка мужчины предназначена только тебе.
Ее счастью суждено было длиться всего лишь несколько мгновений, и Эсма это знала. Знала, что ее мечта умрет, едва родившись, потому что, когда в комнату войдет Гайда, взор Хатема будет прикован только к ней. Он станет следить за каждым ее движением, за малейшей искоркой в глазах.
Появилась закутанная в покрывало Уарда, а с ней — ее дочь.
Красота Гайды была подобна красоте диковинного цветка, щедро обласканного знойным солнцем и политого прохладной водой. От взгляда Хатема не ускользнули ни кокетливо опущенные ресницы девушки, бросавшие тень на нежные щеки, ни плавное покачивание крутых бедер, ни колыхание высокой и полной груди.
Лицо ее сестры казалось одухотворенным и умным, но во внешности Эсмы не было ничего соблазнительного, тогда как Гайда, казалось, исходила соками любви и жизни. Хатем мигом представил, как ложится с ней в постель, и это определило его выбор.
Рашид сообщил о решении сына на следующий день и сказал, что пришлет сватов. С тех пор Гайда говорила и думала только о свадьбе.
Чувства Эсмы были сложны, как узор, нарисованный хной на руках ее сестры в день, когда она сочеталась браком. С одной стороны, девушка искренне желала Гайде счастья, с другой — в ее душе прочно поселилось убеждение, что ей самой никогда не суждено познать взаимную любовь.
Когда девушка узнала о выборе Хатема, ее будто опалило огнем. Чувство уязвленного самолюбия настигло Эсму как удар и надорвало душевные силы.
Девушка решила, что никто никогда не узнает о ее чувствах, и мужественно выдержала свадьбу сестры. Она помогала Гайде одеваться и краситься, смеялась и шутила.
В ту ночь Эсма впервые спала в комнате одна. Постель сестры навсегда опустела — отныне Гайде суждено нежиться в объятиях Хатема. Подумав об этом, Эсма дала волю слезам. Первый раз в жизни девушка чувствовала себя не просто одинокой, а покинутой.
Через несколько дней сестра подробно рассказала, как прошла ее брачная ночь.
Дожидаясь Хатема в постели, Гайда так распалила свое воображение соблазнительными картинами, что оказалась совершенно готовой к тому, чтобы муж овладел ею. Несмотря на легкую боль, она получила огромное удовольствие от близости.
— Увидев кровь, он принялся меня благодарить и одновременно просил прощения. Потом спросил, согласна ли я повторить то, что мы только что сделали. Разумеется, я не стала ему отказывать. За одну ночь он оросил мой цветок пять раз! Он невероятно красивый и страстный! — Гайда зажмурилась от восторга. — И мы так часто занимаемся этим, что мне кажется, я скоро забеременею.
— Ты этого хочешь? — спросила Эсма.
— Конечно, я предпочла бы подождать, но ведь главный долг каждой мусульманки — родить своему мужу сына.
Гайда сдержала слово и приходила в родительский дом два-три раза в неделю. И когда они с Эсмой уединялись в комнате или в саду, Гайда подробно рассказывала сестре про свою жизнь. Хатем очень доволен ею, он осыпает ее ласками и подарками. Они изобретают все новые и новые способы доставить друг другу удовольствие и каждую ночь занимаются любовью.
— Хатем способен так сильно разжечь мою плоть, что я начинаю умолять, чтобы он поскорее оказался внутри, а он смеется и дразнит меня, — говорила Гайда.
Эсма сомневалась, что когда-нибудь сможет проявить такую пылкость. Пожалуй, Хатем правильно сделал, выбрав ее сестру. Когда Эсма, случалось, приходила к ним в гости, он держался с ней вежливо, но равнодушно. Все его взоры были устремлены на жену. Казалось, Хатем ослеп от блеска ее глаз и оглох от звука ее голоса.
Эсму сжигала и сушила тайная ревность; возвращаясь домой, она тайком плакала и грустила.
Тарик понимал ее чувства; желая загладить вину, он позвал дочь к себе, дал ей денег и предложил сходить на базар, чтобы она купила себе новую одежду и украшения.