— Каким образом?
— В этом ты и должен мне помочь. Влюби ее в себя, соблазни.
Назир откинулся на спинку дивана и покачал головой.
— Я должен сделать все по-настоящему, овладеть ею?
— Нет. Просто подведи ее к этому, вызови в ней желание отдаться тебе, и я покажу ее Рахману во всей красе.
Юноша сцепил пальцы и прикусил нижнюю губу.
— Твой муж — главный кади Багдада. Он убьет меня!
— Не волнуйся, я сделаю так, что весь его гнев будет направлен на девчонку.
— Я должен подумать.
Айша прищурилась.
— Думай. Но в случае отказа я не стану тебе помогать. Ты взрослый, ты мужчина и можешь сам о себе позаботиться.
— Как ее зовут?
— Эсма.
— Хорошее имя. Она красивая?
Айша усмехнулась.
— Если ты любишь женщин с телом, похожим на стебель тростника, и с взглядом ручной газели, она придется тебе по вкусу.
— И где я ее найду?
— Она целыми днями сидит в беседке и читает.
— Читает? Никогда не имел дела с образованными женщинами!
— Да, она образованная, но неопытная и наивная. И еще: эту девушку не подкупишь лестью, здесь нужна искренность. Не спеши.
— Разве я могу разгуливать по женской половине дома?
— Ты идешь от меня. Дом большой. Скажешь, что заблудился.
— Это сейчас. А потом? Евнухи или служанки обязательно донесут Рахману!
— Все слуги женской половины дома у меня в руках. Они не посмеют и пикнуть, если я того захочу.
Назир оглядел свою запыленную одежду.
— Мне начинать прямо сейчас?
— Да. Надо, чтобы она увидела тебя прежде, чем ты будешь представлен ей мною или Рахманом. Вымойся, переоденься и иди к ней. Лучше, если ты застанешь ее врасплох.
Беседку оплетал виноград; гроздья почти созревших ягод были подернуты лиловым налетом. Возле беседки росли кусты, обсыпанные бледно-розовым снегом цветов. Чуть поодаль чернели высокие платаны и серебрилась листва олив.
Сначала юноше показалось, что внутри никого нет, но потом Назир разглядел в беседке человеческий силуэт. Он неслышно переступил порог и остановился, не зная, что сказать или сделать.
Лицо Эсмы выглядело взволнованным, напряженным, темные глаза казались печальными. По плечам змеились тонкие шелковистые косички. На обтянутых небесно-голубым платьем коленях лежала переплетенная в сафьян и обернутая красным бархатом книга.
На мгновение Назиру стало жаль девушку, которую решила извести тетка, но он и не подумал отказываться от этой затеи.
Увидев юношу, Эсма вскрикнула от неожиданности и быстро прикрыла лицо рукавом.
— Кто вы? Как вы здесь оказались?!
— Простите, что напугал вас. Я племянник Айши. Я немного поживу в вашем доме. Я возвращался от тети и заблудился. А вы кто такая?
— Эсма, вторая жена Рахмана ар-Раби, — ответила девушка и опустила голову. — Я не должна разговаривать с вами и открывать свое лицо.
— Знаю. Я только хотел спросить, что вы читаете? Я ни разу в жизни не встречал грамотной женщины.
Эсма взглянула на него поверх рукава, которым прикрывала нижнюю половину лица. Айша оказалась права: у нее был грустный и нежный взгляд ручной газели.
— Это персидские повести.
— Про любовь? — наугад спросил юноша.
— Да, — призналась девушка, и Назиру почудилось, что она покраснела.
— Самые лучшие повести пишет жизнь. Особенно повести о любви, — уверенно произнес он и сел на скамью.
— Что вы об этом знаете?
— Человеческая душа без любви подобна пустыне, а сердце — камню. Если кувшин существует, он должен быть чем-то наполнен, — сказал Назир и попросил: — Прочитайте мне отрывок!
— Я не могу. Я замужем, и муж убьет меня, если я стану разговаривать с посторонними, — быстро произнесла Эсма и добавила: — Пожалуйста, уходите!
— Рахмана ар-Раби нет дома, — напомнил юноша. — Айша в кухне. Слуги в доме. Мы здесь одни. К тому же я не совсем посторонний…
И все же он встал, еще раз извинился, поклонился Эсме и вышел из беседки, пряча улыбку.
Когда верховный кади вернулся домой, Айша познакомила его со своим племянником и попросила мужа разрешить Назиру погостить у них, сказав, что будет за ним присматривать. Юношу представили Эсме (уже закутанной в покрывало), и он ни единым взглядом не выдал, что видел ее днем и что они разговаривали.
Ночью Рахман не пришел к молодой жене, поэтому она спокойно лежала и думала.
Никто и никогда не интересовался, что она читает и чем живет, ее сердце оставалось океаном тайн. Кувшин должен быть наполнен, сказал Назир. Сосуд ее души был полон потаенных страхов, унылых печалей и мрачных сомнений. Мысли о будущем, словно тень крыльев чудовищной птицы, заслоняли ей солнце. Но сейчас в этой тьме появился проблеск.