Мужчина обратился к Эсме:
— Вставай. Завтра принесешь шесть дирхемов. А девчонка пусть просит милостыню.
Женщина поднялась на ноги. Ее била дрожь. В глазах было черно, как непроглядной ночью.
— Этого никогда не будет.
— Что еще скажешь?
Мужчина ударил ее по лицу, и она вцепилась в его руку зубами. Он закричал, оторвал ее от себя, бросил на землю и принялся в ярости пинать.
Эсма подняла глаза и прошептала из последних сил:
— Будь он проклят! Будь проклят во веки веков.
— Кто?
— Таир. Твой хозяин, твой Бог. Тот, кто никогда не станет моим хозяином и моим Богом.
Таир разглядывал украшения. Золотые цепочки были похожи на тонких змеек, которые грелись на ярком солнце, серебряные браслеты напоминали волшебный ореол луны, самоцветы переливались и сверкали, будто звезды на небе.
Прежде он радовался богатой добыче и сейчас не мог понять, почему блеск золота и камней не вызывает в его душе никакого отклика. Золото не тускнеет, значит, ослепли его глаза.
— Хороший улов, — сказал сидевший напротив мужчина. — Хватит для того, чтобы расплатиться со слугами халифа, да и нам останется немало.
Таир отодвинул блестящую кучку.
— Заплати за то, чтобы нам и дальше позволяли совершать преступления, возьми себе, сколько считаешь нужным, на остальное накорми тех, кто совсем обессилел.
— Тот, кто утратил силы, сам сгодится на корм воронам, — пробормотал собеседник и с готовностью сгреб добычу.
— Что с твоей рукой, Касим? — Таир кивнул на повязку.
Тот скривился.
— Вчера Халима подобрала какую-то одержимую, и та устроила свару. Меня угораздило вмешаться, и она вцепилась мне в руку зубами.
Таир холодно усмехнулся.
— В этом городе все сумасшедшие.
— Да, но эта женщина назвала твое имя. Она проклинала тебя!
— Уверен, у многих из них есть желание меня проклясть.
Касим нахмурился.
— Она не из наших. Прежде я никогда ее не видел. Если бы не одежда, ее можно было бы принять за богатую.
Таир почувствовал, как внутри что-то рушится, тает, гранит превращается в пыль, а лед — в воду.
— Как ее имя? — осведомился он, стараясь, чтобы его голос не дрожал.
— Не знаю. Я не спросил. С ней девчонка лет пяти.
У Таира отлегло от сердца. Это не Эсма. И все-таки он сказал:
— Где она? Приведи ее ко мне.
— Она у Халимы. Я ее как следует поколотил, так что у нее не скоро появится желание пускать в ход зубы. А что ты намерен с ней сделать?
— Я хочу на нее посмотреть.
Когда Касим ушел, Таир задумался. В нем пропало желание обладать чем бы то ни было: властью, богатством, женщинами. Он вспоминал первые дни, даже годы своего «царствования», пьянящее ощущение силы, радости, сознание того, что он вознесся над остальными людьми, что мир повинуется его взгляду и слову.
Позже эти чувства прошли, им на смену пришли другие. Когда Таир ложился спать, ему казалось, будто со всех концов города к нему тянутся невидимые нити, он ощущал боль, страх, ненависть и голод тех, кто корчился в ветхих хижинах на куче тряпья, кто блуждал в ночи, сея смерть или пытаясь найти ее для себя.
Таир хотел отбросить эти мысли во тьму, но они не желали уходить, и он оказывался втянутым в губительный, мрачный водоворот. За эти годы ему так и не удалось взрастить в себе равнодушие. Как халиф ночи, он нес ответственность за несчастья других, так же как и за их преступления.
Он старался думать о своем положении, о богатстве, но эту сладость отравлял горький привкус несбывшейся мечты. У него было много женщин, но не было одной. Таир так и не обрел то, о чем грезил в детстве: тепло родного дома, благоухание уюта, тишину, нарушаемую мелодичным позвякиванием женских браслетов, ласковый взгляд и улыбку, что уносит в волшебные дали, в край покоя и счастья.
У него был сын, но Таир чувствовал, как они с каждым днем отдаляются друг от друга. Мужчина не сомневался в том, что, когда Амаль получит образование и освободится от его власти, он пойдет своей дорогой. Стоило ли гордиться таким отцом? Что он мог дать сыну, кроме нечестно нажитых денег?
За годы своего «правления» Таир многое услышал о настоящем халифе, великом Харун аль-Рашиде. Тот боялся жить в Багдаде и предпочитал проводить время в замке Амбара на Евфрате. Когда халиф прибывал в столицу для сбора недоимок и решения некоторых государственных дел, его соглядатаи хватали недовольных и бросали в тюрьмы.
Таир не сомневался в том, что многие из его подданных ненавидят его так же сильно, как иные ненавидели настоящего халифа Харун аль-Рашида. Он хотел быть справедливым, но можно ли быть справедливым, управляя преступниками?