Выбрать главу

— Худо? Отдохнуть тебе нужно, — позаботился кто-то о нём.

Когда зрение прояснилось, Данияр увидел рядом с собой Наволода и остальных отцовых старейшин. Нутром чуял, что они желают говорить с ним о главном, что волнует их более всего.

— Тебе нужно послать за Радмилой, — начал Ведозар. — Негоже отмалчиваться. Она поди ждёт, переживает. А узы ваши всем на пользу будут. Доловск сильное княжество, поддержка Вячеслава ныне необходима твердыне нашей. Не ровен час, степняки набегут, как отстаивать будем? Откажешься от дочери его, тогда никто в помощь к нам более не придёт. А вместе супротив недругов справимся. Пора бы в поход снаряжаться.

— Люди с дальних весей жалятся, мол, дань платим, а защиты никакой, — подхватил другой. — Так и казна опустеет, развалится твердыня-то. Пошатнулась их уверенность. Теперь, после смерти Горислава, начнут давить.

— Я сам поеду к ней, — рявкнул Данияр. — Но только для того, чтобы отказать Радмиле.

И без того бледный, Ведозар посерел, переглянулся с остальными.

— Ты, княже, не горячись, — Наволод бросил острый взгляд на старейшину, обратился к Данияру, — подумай хорошенько. Негоже с плеча так рубить, ссору разводить с князем Вячеславом. Он за дочку свою Радмилу вон как печётся. Обиды не простит.

Данияр свирепо глянул на Наволода, потом перевёл взгляд на Ведозара, на остальных старейшин. Вгляделся в суровые и сухие глаза. Ветер трепал их седые волосы и просторные рубахи, что надувались пузырями на жилистых, но крепких телах старцев. Все они умудрённые жизнью, опытом, все они надеются на него. Данияр перевёл взгляд обратно на Наволода. Супротив горячности и молодости княжича сильна была воля их, и ради предков и рода нужно было следовать решению старейшин. Иначе… Данияр выдохнул. Иначе всё развалится к лешей матери, рухнет вся его власть и твердыня — правы они. Задавив гнев, он ответил:

— Хорошо, волхв, коли надо, шли гонцов. Пусть приезжает невеста.

Старейшины одобрительно закивали, отступили, отстав, наконец, от Данияра.

Были накрыты платы на травах и разложены на них яства, когда вечерний сумрак на кургане начал сгущаться. Воины сгрудились на ристалище: звенели секирами, яростно схватываясь в поединке, и не расходились до победы одного из соперников, когда другой, сражённый, оказывался лежащим на земле. Вспоминали они, как Горислав вёл их в бой, заново бились, показывая народу поединки. А потом рассаживались возле костров за собранными скатертями, испивали братину за князя Горислава, поминали его добрыми словами. И с каждой поднятой чарой народ гудел всё громче, а рассказы о подвигах витязя становились всё веселее.

Данияр блуждал взглядом по лицам воинов. Вятшеслав, сильный и могучий, старший в своей рати — побратим князя. Заруба — тысячник и верный помощник отца. Марибор.

Заиграли кудесы на гуслях, затянули жалейки, разливался и смех волдаровцев. И Данияру казалось, что Горислав здесь, на кургане, среди собравшихся. Вот он встанет сейчас и поднимет братину, выпьет за могучий дух дружинников и за здоровье сына. Но этого не случится. Умом Данияр понимал, а сердцем принять утрату так и не смог за эти дни. Он смотрел в чару с сурьёй и видел суровое лицо отца, а потом видение растворялось, когда Данияра выдёргивали из задумчивости радостные возгласы и смех. Дружинники призывали испить за князя. Данияр пил, и голова его становилась всё тяжелей, а мысли — всё более вялыми.

— Мне нужно идти, — оповестил он воевод и отставил чару.

Хотелось побыть одному.

Данияр поднялся, обождал, когда отступит дурнота, направился к стенам крепости, прочь от кургана. И его никто не смел остановить…

Ступив за ворота, он поднял глаза и столкнулся с пронзительным взглядом русоволосой девицы. Смотря на княжича мягко и понимающе, Вагнара приблизилась.

Он же был прикован взглядом к её устам, которых ещё никогда не касался. Ему так давно хотелось прижаться к ним. К тому же хмель вскружил голову.

Шум с берега докатывался до детинца, но и он исчез из сознания княжича, оставив ему только Вагнару — пленительную и желанную. Она протянула ему что-то в руке.

Данияр опустил глаза, Вагнара держала чару с золотистым питьём.

— Испей моей сурьи. Для тебя старалась, — сказала она напевным голосом.

Не отрывая от неё взгляда, Данияр принял угощение. Вагнара откинула косу с плеча за спину, охватила свой тонкий стан руками, ожидала.

— Оставь его, блудница сарьярьская.

Голос, что гром, прорезал сознание Данияра, и тот обернулся. Удивился, когда схлестнулся с взглядом Наволода. Знать, проследил всё же за ним. Сознание Данияра мгновенно поглотила ярость.