Внутри так и обмерло всё, приросла к лавке, задеревенев.
— Как? Не ошиблась ли ты?
Девица фыркнула.
— Весть эта уже по всем острогам гуляет. Радмила весь день тебя всё ждала, так разволновалась. Едва уснула, пришлось трав сонных заварить.
Холодок пробежался меж лопаток — весть о Гориславе потрясала. Как же теперь людям Волдара без князя? Кто ныне правит там, если княжич Данияр не в себе?
— Какое горе — отца потерять, — сказала круглощёкая девица, ловко работая над полотном иглой.
— Да, княжича жаль, — согласилась Верна, задумавшись. — Поэтому Радмила и ждёт тебя не дождётся, как можно скорее хочет в Волдар попасть.
Зарислава заёрзала, хотелось больше узнать о княжиче, и про Вагнару, ту, что так крепко смогла присушить к себе Данияра. Но одёрнула себя от любопытства. Зачем спрашивать, коли скоро сама всё узнает и увидит своими глазами. Однако слишком Верна разговорчива, для простой служанки больно много тужится за Радмилу.
— Терем княжеский большой, — перевела взор травница на челядинку, начиная расспрос свой издали.
— Да огромен, много слуг у нас. В этой светлице только помощницы её живут. За нами Благиня присматривает. Есть ещё девки, но те самой княгине Ведогоре, матушке Радмилы служат, — Верна кивнула на лавку, где сидела долговязая челядинка. — Это Селяна — стряпуха. Рогнеда — рукодельница. Я помощница Радмиле, мне доверяет она во всём, — ответила без запинки и твёрдо Верна и вдруг подсела ближе, коснулась легонько руки Зариславы, заглянула в глаза.
— А ты правда сможешь княжича исцелить? — спросила она, будто только об этом и помышляла.
Глаза челядинки в темноте были непонятного цвета, но явно тёмные, даже жутковатые. Травница опустила ресницы, сжимая под одеялом кулаки. Ну вот, уже прознали, кто она. А ведь Ветрия предупреждала помалкивать, но как тут смолчишь…
— Я постараюсь, — ответила она.
Ещё нужно понять, что за заклятие напускает Вагнара на душу княжича. А на это много сил, времени и терпения нужно иметь.
— Ты уж постарайся. Только на тебя надежда, — Верна отвела взгляд свой ведьмовской, помолчала, задумавшись о чём-то. А затем встала.
— Поднимайся, — велела она так, будто Зарислава находится в её подчинении, и пошла к своей постели.
Гостье это крайне не понравилось. Однако спорить и пререкаться с челядинкой было бы не разумно с её стороны. В первый день своего пребывания в Доловске ни с кем не хотелось ссориться.
— Ты пока переодевайся, трапезничай, а я пойду, извещу Радмилу о твоём приходе, — сказала Верна, копаясь в своём сундуке.
Зарислава засмотрелась, как челядинка ловко справляется с платьем и волосами, свивая их в косу. Верна преображалась на глазах, а в светлице становилось всё ярче. И теперь травница смогла рассмотреть её хорошенько. Волосы её были не то, что темны, а черны, как вороново крыло, и заплетённая коса напоминала Зариславе ужа. Глаза карие, тёплые, и на узком белом лице брови соболиные чернели, приковывали внимание. Больше всего удивило убранство служанки, в которое она так ловко облачилась — просторное платье, повязанное тонким пояском под небольшой девичей грудью, подол, ворот и рукава искусно вышиты серебряной нитью.
Для челядинки Верна выглядела весьма недурно. Видно и правда жалует её княжна, раз так наряжает. А может, полюбовник есть знатный да богатый, дарит ей подарки дорогие. О втором хотелось думать меньше всего, и, мазнув её взглядом, Зарислава отвела глаза, сдёрнула с себя одеяло и опустила ступни на прохладный с ночи пол.
Верна пошла к двери точно так же, как и Радмила, неспешно, поводя бёдрами.
И как только она исчезла за створкой, Рогнеда спрыгнула с лавки.
— Ну и зануда. Слава Богам, ушла!
Зарислава, пряча улыбку, встала с постели и прошла к сундуку, по обычаю откинув крышку. Вытянула льняное платье золотистого цвета. Сквозняк, что залетал в окошко с улицы, смахнул с лица остатки сна.
Значит, Верну сожительницы недолюбливают, и Зарислава не ошиблась в том, что не нужно болтать с ней лишнего. Ведь и сама княжна Радмила не пришлась ей по душе, да и Ветрии поди тоже. А потому стоит вести себя весьма осмотрительно и разумно, как и наставляла её волхва. Быть в стороне, наблюдать и делать своё дело, ни во что не впутываясь.
С этими мыслями она облачилась в платье, подвязалась пояском, прошла к лохани, которая стояла у двери, отёрла прохладной водицей лицо, промокнула его висевшим на крючке белоснежным рушником. Зарислава чувствовала, как затылок жгли любопытные взгляды челядинок. Не выдержав, она обернулась.