Вдохнув прохладу, плывущую из окна, Зарислава присела на краешек сундука, устало стянула очелье с головы. Ночь выдалась долгой, а всё потому, что провели её в сёдлах. Чтобы успеть добраться к утру, на ночлег не останавливались. Только помыслила об этом, как навалилась дрёма. Положив головной убор на сундук, Зарислава соскочила на пол и, пройдя к лавке, прилегла на застеленную войлоком и шкурами постель, закрыла глаза и мгновенно провалилась в сон.
Из забытья её вытянули странные звуки. Зарислава с спросонья не сразу вспомнила, что находиться в Волдаре — могучей твердыни, и не сразу различила чьи-то всхлипы. Подле неё кто-то тихонько плакал. Травница оторвала голову от подушки и увидела сидевшую на лавке Верну. Волосы её тёмные облепили взмокшее от слёз лицо, губы дрожали. Заметив, что её соседка проснулась, челядинка затихла резко, отвернулась. Зарислава даже растерялась, увидев горделивую Верну в таком расстроенном виде. Травница поднялась и спросила:
— Тебя кто обидел?
Не надеясь, что Верна ответит ей правду, собрала мокрые от пота волосы, принялась плести косу. Выглянула в окно. Был уже полдень — самая духота.
Вопреки ожиданиям, челядинка повернулась и сказала:
— Княжна Радмила зовёт тебя к столу нынче вечером, на пир.
Зариславу будто холодной водой окатили, сон слетел окончательно. Она поднялась, прошла к бадье, смочив руки в потеплевшей за день воде, отёрла шею и лицо. Вспомнила давний разговор с Радмилой, случившийся на крепостной стене, тогда княжна пообещала назвать её сестрой. Неужели решила сдержать своё слово?
«Но я ещё ничего не сделала для такого почёта».
Очередной всхлип Верны вывел Зариславу из задумчивости.
— Ну, а ты ревёшь потому, что думаешь, будто я позарюсь на княжича Пребрана? — повернулась она к чернавке.
Та вмиг смолкла, резко повернулась к травнице, глядя на неё замутнённым взором. Зарислава приблизилась, присела рядом. Верна, отползла от травницы, будто от гадюки.
— Ошибаешься. Есть у меня любый, звать его — Дивий.
Взгляд Верны оттаял, она спешно вытерла ладонью щёку. И куда делись надменность и величие? Теперь перед Зариславой сидела обычная девка, рыдающая по своему молодцу. Она напомнила травнице Чарушу, такую же наивную и влюблённую.
— Правда? — спросила надрывно Верна.
— Правда, — ответила коротко Зарислава.
И горько стало, ведь эта юная девица и не думает о том, что всё одно — недолго будут вместе они. Тот тоже хорош — морочит девке голову попусту. Поиграет да бросит.
— А что же, князю Данияру лучше стало? — спросила Зарислава, отвлекая челядинку от своего горя.
Верна кивнула.
— Лучше, — отозвалась она, стирая с лица мокрые дорожки. — Он уже с Радмилой виделся, подарок ей подарил. Извинения просил…
"Вот как…" — отвернулась Зарислава, не зная, радоваться тому или нет.
— Прости меня, коли что, — вдруг заговорила Верна, коснувшись запястья травницы, сжала. — Я думала, что ты… Ну, когда встретила тебя на крыльце… А потом как смотрел на тебя Пребран, подумала, что вы уже встречались…
Зарислава сжала губы и улыбнулась.
— Разве только когда до порога меня проводил, к Благине.
Верна тоже улыбнулась.
Вечер настал быстро, настолько же быстро Зарислава переоделась, на этот раз в самое нарядное своё платье, украшенное вышивкой у ворота и подола. Вот и пригодилось оно. Уж не знала, что затеяла Радмила, но Зариславе пришлось не по нраву решение позвать её за общий праздничный стол. А от того, что рядом будет находиться княгиня Ведогора, так и вовсе немело под сердцем. Что говорить о Мариборе, теперь она точно прикуёт своим нездешним видом его внимание, что совсем не на руку травнице, нисколько не забывавшей о том, о чём упреждала её матушка-волхва и сама Радмила.