— И чего ты приходишь сюда? Мало тебе досталось от волхвы?
Улыбка сошла с лица молодца, глаза потускнели.
— Это не я пришёл, а душа моя. Все тропки ведут меня к тебе, Зарислава. Вижу тебя везде… и, когда закрываю глаза, ты встаёшь передо мной…
«Никак одурел совсем от любви своей?»
Зариславу пробрала дрожь. Когда Дивий говорил так, это её немыслимо сковывало, и в тоже время хотелось слышать слова из его уст ещё и ещё — так они грели, волновали, кружили голову. А может ночь Купалова влияет так?
Травница прикусила губу. Сейчас самое время сказать ему, что отправляется в Доловск, но это значит, дать надежду…
— А не боишься, что заведу тебя на тропы Навьи? Так же и ум потерять можно.
— Я, люба моя, уже ничего не боюсь.
Зарислава улыбнулась и отвела взгляд. Задумчиво погладила ромашку, росшую у калитки.
«И что с ним делать?»
— Правду ли ты говоришь, что любишь меня? — спросила она, а сама так и не решилась взглянуть на Дивия.
— Видно нарочно ты спрашиваешь, Зарислава, чтобы ранить глубже? — ответил серьёзно сын пахаря.
Она быстро глянула на жениха. Глаза его тёмные обожгли досадой глубокой — верно и правда обиделся.
— Дивий, — облизала сухие губы Зарислава, — ты же знаешь, что травнице не положено за мужа идти, — сказала она, придавая своему голосу строгости.
А сама от волнения сильного стала крошить ромашку пальцами. Юноша поначалу молчал, а потом ступил вперёд.
— Что мне нужно сделать, чтобы ты изменила своё решение? Проси, чего хочешь — всё исполню. Хочешь соболей, золота белого или, быть может, терем сродни княжескому? Я поставлю, только пожелай…
— Ничего мне не нужно, — замотала головой травница, робея. — Ты хороший, очень, но тропка у меня иная… пойми же.
— Говоришь ты складно, но веришь ли своим словам?
Зарислава опустила ресницы. Поймал он её, как лисицу в сети.
— Люблю только землю-матушку и Славунью. Эта любовь духом живёт во мне, от земной отличается.
На Дивия будто туча нашла, взгляд его потемнел, и глаза стали что дно озёрное, мутные.
— Скажи мне, люба, а зачем приезжала княжна в наши земли?
— За снадобьями.
Дивий скользнул взглядом к берестяному туеску.
— Значит, для неё ходила травы рвать?
Зарислава кивнула, не стала утаивать, всё равно узнает рано или поздно.
Дивий хмыкнул, опустил взгляд в землю, задумался. Но будто нутром чуял, что замалчивает о чём-то возлюбленная его. Что же будет с ним, когда узнает о том, что ушла она?
«Забудет», — отрезала про себя травница.
— Не верю я тебе, — поднял он на неё хмурый взгляд. — Обманываешь, верёвки вьёшь из меня, как тебе пожелается, совсем не жалеешь, Зарислава.
Травница молчала. Чего пытает её? Чего добивается?
— Ну да Боги с ней, с княжной этой, — выдохнул он. — Сегодня такая ночь! Река песни поёт, костры бурлят, а кровь играет. Зарислава, — позвал Дивий и сделал шаг навстречу.
Девица растерянно огляделась, где-то за бурьяном внизу плясали огни от костров, небо всё гуще чернело, приближая самый разгар ночи.
Она опомнилась только тогда, когда Дивий оказался совсем рядом.
— Я стану жрицей и… свою силу… должна отдавать Богам и земле.
Вблизи Дивий был очень хорош, так бы и глядела на него, любуясь, но она отвела глаза, потому что жених смотрел на неё сейчас так, как смотрел Истома на Чарушу.
— Я всё думаю о тебе… — повторил он как заклинание. — Ты очень красива. Когда смотрю на зарю, вижу тебя в ней, волосы твои что лучи солнца, золотистые, — он погладил по волне прядей. — А глаза напоминают озёра наши… Стан твой тонок и гибок, как ива. А голос… слаще сурьи.
Зарислава глянула на него и вздрогнула, Дивий склонился так близко, что травницу окатило жаром, исходящим от его тела, будто от костра.
— Неужели я тебе ничуточки не нравлюсь? — глаза Дивия затянулись туманом, и в них горело только желание.
Юноша был полностью её, целиком, без остатка… Только пожелай, всё исполнит.
— Всего лишь один раз… — промолвил он, склоняясь всё ближе.
В животе Зариславы сжалось что-то тугое и твёрдое, потянуло, а потом мгновенно растаяло, разливаясь по ногам и рукам дрожью. И это ощущение её удивило: познать бы его больше. Это было похоже на то, как будто идёшь по незнакомой тропинке, желая узнать, что там за поворотом. Волхва никогда не заговаривала с Зариславой, как совершается любовь между мужем и женой. Лишь по случайности она однажды застала в овине двоих голубков, которые, не заметив появления Зариславы, с пылом отдавались друг другу. Перед глазами сей же миг возник образ девицы, а в ушах отдались её стоны, вспомнилось напряжённое лицо молодца, который стискивал в руках девицу, что глину. И Зарислава подумала бы, что извивалась она от боли, которую он ей причинял, но это было не так…