Все дело в девчонке, твердила себе и арабам Валентина, она определенно что-то знает. Она обязательно должна все рассказать.
Она была сама не своя весь день, ждала вечернего звонка Исы о результатах «разговора» с Татьяной, а вместо этого позвонила сама Татьяна, говорила с ней нагло. Валентина поняла, что опять все пошло не так. Арабы молчали всю ночь и следующий день. Это воскресенье был последний день из срока, назначенного Хасаном, и самый страшный день в жизни Валентины. К вечеру она не выдержала и пошла туда, в квартиру в Ковенском переулке, где обитали арабы. Когда она увидела все, что там было, то поняла, что отныне ее жизнь не стоит и ломаного гроша. Арабы были убиты, убиты зверски, Татьяна этого сделать не могла. Но Валентине было все равно, кто убил арабов, она знала, что Хасан обвинит во всем ее и никогда ей этого не простит, а месть его будет ужасной.
Валентина буквально физически ощутила, как волосы шевелятся на голове. Она едва сдержала стон, не хотела будить мужа, он начал бы спрашивать, что это с ней случилось, а разговаривать с ним она просто не могла.
Нет, надо что-то делать! Иначе она просто сойдет с ума, если будет лежать тут и ждать смерти. Валентина вскочила с постели. Она поедет к Татьяне, расскажет ей все и будет умолять отдать ей пленку или хотя бы попытаться вспомнить, куда она могла деться. Ей, Валентине, не нужно никаких денег, может быть, с помощью этой микропленки она сумеет расплатиться с Хасаном за смерть его людей и выкупить свою жизнь?
— Куда ты, Валя? — сонно пробормотал муж.
Она отмахнулась и побежала в ванную. Взглянув на себя в зеркало, она не узнала своего лица. Это была не она, а совершенно чужая женщина, ни одной знакомой черты! Что же это, что с ней? «Господи, — пронеслось в голове Валентины, — помоги мне, и я искуплю». Ее окружали привычные вещи, все было так обычно и спокойно, но невидимые часы в душе Валентины уже отсчитывали последние мгновения. Она кое-как умылась, оделась машинально, машинально открыла ящик с косметикой и так же его закрыла — некогда наводить красоту, да и зачем? В коридоре ждал муж.
— Постой, ты куда в такую рань? Что с тобой? — Он схватил ее за руки, потом заглянул в глаза и ужаснулся: — Валентина, остановись!
— Отстань от меня! — крикнула она уже на бегу. — Мне некогда!
Машина стояла у подъезда, черт, да она же сама забыла вчера ее поставить в гараж, да ладно, наплевать теперь, она хотела уже отъехать, как вдруг из парадной выбежал муж, куртка была надета на нем поверх футболки, он путался в незавязанных шнурках ботинок.
— Валентина, остановись немедленно!
— Ну что еще такое? — Она почему-то остановилась.
— Ты не можешь ехать в таком виде, я сам тебя отвезу куда нужно, подожди, только застегнусь!
Он нагнулся, чтобы завязать шнурок, очки упали на асфальт, и, пока он, близоруко шарил вокруг себя, Валентина, проворчав сквозь зубы: «Тебя еще мне не хватало», вставила ключ в зажигание. Когда ключ повернулся, сработал взрыватель мощного взрывного устройства, спрятанного ночью под капотом ее машины, и сильнейший взрыв разнес и машину, и саму Валентину в клочья, а пылающее крыло взорванной машины, как лезвие огромного топора, разрубило ее несчастного, ни в чем не повинного мужа, который как раз нашел на асфальте очки, но не успел их надеть и так и стоял на коленях на асфальте, недоуменно глядя перед собой беспомощными близорукими глазами.
Чем больше я размышляла на работе о том, что мне теперь делать, тем больше склонялась к мысли, что мне надо поговорить обо всем с Валентиной. Я прижму ее к стенке. Заставлю рассказать, что она подсунула мне тогда в субботу, отчего я потеряла память. Если оставить взаимные оскорбления и поговорить спокойно, то может быть результат. Арабов нет в живых, Валентине некем меня пугать, она тоже нервничает, поэтому можно попробовать подключить ее к Вычислению того типа с мертвым голосом. А может, я смогу стравить их друг с другом?
Я звонила Валентине домой, но телефон не отвечал. Тогда я решила после работы поехать туда. Не станет же она ругаться со мной при домашних. В последний момент перед выходом я набрала еще номер телефона Кирилла, но, когда на том конце провода ответили, я бросила трубку. Нет, обойдусь сама!
Подходя к Валентининой парадной, я заметила там оживление в виде небольшой толпы. Было натянуто веревочное ограждение, два человека ползали по асфальту и что-то измеряли. На асфальте рядом с тротуаром была вмятина, а на самом тротуаре я заметила нарисованный мелом контур лежащего человека и большое бурое пятно рядом. Прежде, чем протиснуться к подъезду, я спросила у прохожих:
— Что, авария здесь была?
— И-и, милая! — откликнулась словоохотливая бабуля. — Чего тут только не было. Утром еще эту, новую русскую из двенадцатой квартиры, взорвали.
Я вздрогнула — номер Валентининой квартиры был 12.
— Она как села в машину, так на воздух и взлетела. А муж случайно за ней выскочил, так его крылом прямо напополам перерезало. Жалко Женю-то.
Валентину они не жалели, а Женю, очевидно, знали с детства. Господи, как же это? И внезапно я поняла, что это я, я сама, послужила причиной этой трагедии. Ведь тот тип с измененным голосом сказал мне по телефону, что разберется с Валентиной, вот и разобрался. Что же это такое творится? Вокруг меня пачками гибнут люди, причем абсолютно невиновные, как Валентинин муж.
Все, хватит! Надо идти в милицию и во всем сознаваться. Если раньше все, что я им рассказала бы, они подвергли сомнению, то теперь все равно будет следствие по поводу взрыва. Два человека погибли, и на несчастный случай это совсем не похоже. Я расскажу им все — как я потеряла память, как что-то вспоминаю потихоньку, что случилось в квартире на Некрасова, и про арабов тоже расскажу. Но сначала надо повидать Кирилла. Он сможет подтвердить хотя бы некоторые из моих рассказов, например про вчерашнюю тряпочную куклу.
Я развернулась на 180 градусов и понеслась к Кириллу. Он долго не открывал, пока я чуть не выломала дверь. Выглядел он ужасно. Волосы всклокочены, глаза воспалены.
— А-а, ты уже знаешь? — спросил он вместо приветствия.
— Кирилл, это все из-за меня. Он опять звонил мне вчера вечером, я хотела стравить их с Валентиной, он сказал, что с ней разберется, вот и разобрался.
Он молчал, думая о своем. Если бы он отдал эту чертову брошку, Женька бы не погиб. Но кому надо было ее отдать? Если Валентине, то Женька бы не погиб, но тогда могла погибнуть Таня, а может быть, и ребенок. А если бы Татьяна отдала эту чертову брошку тому типу с неживым голосом, то еще неизвестно, оставил бы он ее в живых, ведь она многое про него знала. Номер вчерашней машины он запомнил, но что толку, без милиции все равно не разберешься, кто хозяин.