— Какого еще эксперимента? — похолодела я.
— Таня, некогда мне! — взмолился он. — Это полдня надо рассказывать! Там в брошке была микропленка со всеми материалами, я прочитал и все понял.
— А я, значит, ничего бы не поняла? Я, между прочим, тоже грамотная и высшее образование имею!
— Я тебе потом все объясню. Так вот, если бы ты отдала брошку Карамазову, то арабы тебя бы продолжали преследовать, а если бы — Валентине, то все равно арабы убрали бы нежелательного свидетеля.
— Слушай, до сих пор не верится, что это Карамазов. А почему он таким голосом говорил?
— Ты не догадалась? Это приспособление такое, аппарат для людей с поврежденными связками. Он усиливает шепот.
— Ну надо же!
Таня, я тороплюсь. Не было никакого убийства, это ловушка, чтобы его поймать. Сейчас только Володе позвоню и побегу. Ты пойми, ведь доказательств никаких на Карамазова у нас нет. Ты ведь там, у Вадима, видела только его палку. Поэтому надо его с поличным поймать.
Там, куда он звонил, наверное, никого не было, и он надиктовал на автоответчик, что идет на встречу с «нашим общим другом», что встреча у Петропавловки, и точное место и время. Пока он говорил, я причесалась, застегнула куртку и собралась идти вместе с ним.
— Ты что это еще выдумала? Ты не вообразила ли, что я тебе позволю со мной идти? Ты что, хочешь ребенка сиротой оставить? Будешь здесь сидеть и носу не высовывать!
Он так орал, что я решила сменить тактику. Было понятно, что с собой он меня не возьмет, поэтому я смирно села в уголке и выглядела как сама невинность.
— Если я не вернусь, — продолжал Кирилл тоном ниже, — у Гены есть ключи, он придет вечером и тебя выпустит. Понятно?
—. Понятно, — кивнула я.
— Татьяна, дай слово, что будешь меня слушаться!
— Конечно, дорогой, — я глядела ему в лицо честным, незамутненным взором.
Очевидно, я перегнула палку, потому что он что-то заподозрил.
— Так, дверь я закрою, ключи заберу, тебе изнутри не открыть. Если через окно, то тут решетка. А из кухни тебе нипочем не вылезти.
— Да-да, — кивала я.
Все это я делала для того, чтобы ему не пришла в голову одна простая мысль — спрятать мою одежду, а вернее — обувь, потому что на худой конец я могла бы натянуть его свитер, но в ботинках сорок второго размера я далеко не уйду. Но он смотрел подозрительно, поэтому я подошла к нему, обняла и поцеловала так, что когда он оторвался от меня через три минуты, то сказал только, что если сейчас не уйдет, то не уйдет никогда, и плевать на Карамазова. Гражданские чувства одержали верх, Кирилл запер меня на все замки и умчался в неизвестную даль.
Я металась по квартире, как тигр перед кормлением. Это же надо такое придумать: он будет ловить Карамазова, а я должна сидеть тут и ждать у моря погоды! Ну уж нет! Я, конечно, дала слово слушаться Кирилла, но только не сегодня. Сегодня я должна сама поймать этого негодяя, и я это сделаю. Дверь заперта, замок я не выломаю, да и неудобно, буду шуметь, соседи услышат, милицию вызовут. На окне комнаты действительно у Кирилла была решетка, хоть и довольно хлипкая. Но вот кухня… Пройдя на кухню, я поняла, почему Кирилл не волновался, рамы были заперты на здоровенные старинные шпингалеты, которые все проржавели. Открыть их не было никакой возможности.
Я походила вокруг окна, подумала немного, а потом решила, что раз шпингалеты не открыть, то я могу их отвернуть совсем. Вылезу, а окно прикрою, потом вернемся, на место поставим. Все-таки все мужчины удивительно самодовольные создания. Им почему-то никак не может прийти в голову, что женщина моей комплекции способна держать в руках отвертку. Казалось бы, ну что тут такого сложного — отвинтить четыре винта? Ну потрачу я на это вдвое больше времени, чем средний мужчина, но ведь сделаю же! Но нет, им кажется, что мы такие дуры, что держим отвертку другим концом или вообще путаем ее со стамеской. Вот совсем нет у нас мозгов, хотя тут мозги как раз и не требуются. Кирилл в этой суматохе не принял во внимание, что я — одинокая женщина.
Ремонт в моей комнате мы сделали вдвоем с Галкой, карниз и полки прибил Сережа, но он часто уезжает, и вообще у него масса дел, а если я буду за каждой мелочью обращаться к приятелю или еще к какому-нибудь соседу, то рано или поздно они дадут мне понять, что «на спасибо не отъедешь», и будут по-своему правы. А у женщин моего возраста и внешности мужчины денег не берут, предпочитают получать в иной валюте. Так что мне пришлось научиться самой забивать гвозди и делать многое другое.
В нижнем ящике кухонного стола я нашла у Кирилла кучу всяких инструментов и принялась за работу. Как я уже говорила, окна кухни Кирилла выходили в глухой колодец, превращенный жильцами в коллективную помойку. Ну да ладно, сначала вылезу, потом посмотрим, что делать дальше.
С чертовыми винтами я провозилась гораздо дольше, чем рассчитывала, но после первых двух дело пошло быстрее. Я до крови ободрала костяшки пальцев, сломала ноготь, но все же добилась своего. Подумаешь, какая сложность! Я вас умоляю, не смешите мои тапочки, как говорит герой моей любимой телепередачи. Потом я спрыгнула во двор. Бр-р! Чего только не напихали сюда бессовестные жильцы за долгие годы! Старые пружинные матрасы, какие-то ватники и рваные халаты, поломанные куклы и этажерки, был даже патефон с разбитыми пластинками. Слава Богу, пищевые отходы мне под ноги не попались, все-таки были у людей остатки совести.
Я прикрыла окно снаружи и огляделась, никакого выхода из этого тупичка, как я знала раньше, не имелось, однако в него выходили окна не только квартиры Кирилла. Одно окно было аккуратно занавешено изнутри портьерой, подойдя, я заглянула в оставшуюся между занавесками щелку и увидела семью за обеденным столом. Там была девчушка Аськиного возраста, и пугать ее мне не захотелось. На следующем окне шторы тоже были задернуты не плотно, и, еще не заглядывая туда, я услышала вопль: «Убирайся к ней, раз она тебе так нужна!» В комнате здоровенная бабища в халате поверх ночной рубашки, хотя на дворе был белый день, рыдала в полотенце, а у ног ее ползал хиленький мужичонка и повторял в ее коленки, выше он не доставал: «Ты же знаешь, что я без тебя жить не могу!». Вся сцена игралась на постоянном накале страстей, и реплики повторялись по несколько раз на бис. Поскольку я оказалась единственной зрительницей этого потрясающего спектакля, то уже подняла было руки, чтобы захлопать, но вовремя опомнилась. Если я сейчас сделаю попытку влезть в окно этой милой семейной пары, то мужичка просто убьют, да и мне достанется. Мне стало жалко незадачливого героя-любовника, да и себя заодно, поэтому я передвинулась к последнему окну. Это было совсем без занавесок, и была видна пустая голая комната, освещенная лампочкой без абажура. Посреди комнаты на самодельном табурете сидел небритый мужик в майке и рваных тренировочных штанах. Перед ним на полу стояла полупустая бутылка водки, и он смотрел в угол таким тяжелым взглядом, что мне страшно было даже подумать, что ему там мерещится.