– Не говори глупости, – сказала Лилит. Она обернулась и посмотрела в ту сторону, куда направился Дансбери. Но маркиз уже исчез из виду. Лилит тихонько вздохнула и подумала: «Мог бы и не уходить».
Джек встал из-за игорного стола, потянулся и подошел к темному окну, за которым непрерывно шел дождь. За его спиной игра возобновилась уже без него; он же со вздохом прислонился к стене, держа в руке бокал с вином. Весь вечер Джек проигрывал понемногу, и он прекрасно знал, что являлось причиной.
– Ты такой грустный сегодня, – заметила подошедшая к нему Антония.
– Я просто задумчив, – ответил он, не глядя на нее.
– Задумчивость не очень-то хороша для таких, как ты. О чем же ты думаешь?
– Ни о чем. Просто думаю, – проворчал маркиз. Перед ним снова и снова возникало лицо темноволосой красавицы, и он чувствовал, что его все сильнее к ней влечет.
– Значит, «просто думаешь». – Антония рассмеялась. – Ты думаешь о женщине, не так ли?
Джек нахмурился. Неужели Антония научилась читать его мысли? Или он совсем не умел скрывать свои чувства. В любом случае он не собирался ей ничего рассказывать.
– Дорогая, я предаюсь размышлениям о печальной участи человечества.
– Хм… Тогда давай сменим тему.
– Не вижу необходимости.
– Но я последнее время ничего не слышала о твоей игре с мисс Бентон, – не отступала Антония. – И говорят, что ты проводишь довольно много времени в приличном обществе. – Она немного помолчала. – Я думала, ты терпеть не можешь таких людей.
Джек пожал плечами:
– Ты права, терпеть не могу. Но дело в том, что только среди этих людей можно встретить мисс Бентон. А вот здесь, у тебя, я едва ли смог бы ее увидеть.
– О, как тебе не стыдно, Джек? – Антония надула губки. – Неужели нельзя без оскорблений.
Он пристально посмотрел на нее, затем, снова повернувшись к окну, пробормотал:
– Что ж, можно и без оскорблений. Но и ты меня не раздражай.
– Хорошо, не буду, дорогой. – Антония прижалась к его плечу и прошептала: – Знаешь, у меня есть новость, которая может тебя заинтересовать.
– В таком случае выкладывай. Жду, затаив дыхание.
– О, Джек, это восхитительно! Сегодня, на нашем милом пикнике, Уильям Бентон произнес слово «брак».
Джек оглянулся, но Уильям был поглощен игрой и ничего вокруг не замечал.
– Это ничего не значит, если вы были обнаженными, когда он сказал это, – проговорил Джек. – Я думаю, тебе известно, что мужчина произнесет что угодно, находясь, так сказать… в пылу страсти.
Антония усмехнулась:
– Да, знаю. И признаюсь, что извлекаю из этого пользу. Но нет, это он сказал после слов: «Антония, вы были когда-нибудь влюблены?» А затем ему захотелось узнать, считаю ли я брак стоящим делом. – Антония вздохнула. – Он имеет пять тысяч в год, знаешь ли…
– Да, верно. Он не солгал. Но ты же не принимаешь его всерьез, Тони? Такого невинного щенка нельзя принимать всерьез, неужели ты не понимаешь?
– Уже не такого невинного, как раньше. – Антония лукаво улыбнулась. – И конечно, он по-настоящему еще не просил меня. Но я подумала, что пять тысяч в год – очень неплохие деньги «на булавки». Я ведь права, верно?
«Это убьет Лилит, – подумал Джек. И тотчас же явилась другая мысль: – Но почему меня это беспокоит?» Действительно, почему он думал о том, что будет с Лилит после того, как он овладеют ею? Ведь ему, казалось бы, не следовало заботиться о ее чувствах… Джек тяжко вздохнул и, не глядя на Антонию, пробурчал:
– Если неплохие, то хватай их побыстрее.
Антония хотела ответить, но тут в комнату вошли Прайс и Эрнест Лэндон. Они были очень взбудоражены и сразу же направились к Джеку.
– Дансбери, вы слышали новость?! – Лэндон громко рассмеялся – было очевидно, что он в восторге от своей новости.
Маркиз пожал плечами:
– Я многое слышал. О чем именно вы говорите?
– У вас такой вид, будто вы вот-вот лопнете, если не выложите свою новость, – заметил лорд Хант, сидевший за игорным столом. – Что ж, рассказывайте, мы слушаем.
Лэндон хохотнул:
– Никогда не догадаетесь! Итак, хм… – Он откашлялся. – Так вот, я, кажется…
– Прайс, в чем дело? – вмешался Джек. – Говорите же!
– Герцог Уэнфорд умер, – ответил Прайс.
– Черт бы тебя побрал, Прайс! – возмутился Эрнест. – У тебя совсем нет… чувства драматизма.
Хант и маркиз Телгор тотчас же поднялись из-за стола.
– Что?! – воскликнули они в один голос.
Джек отхлебнул из своего бокала и проговорил:
– Да-да, рассказывайте, мы ждем.
Уильям залился краской, и Джек выразительно взглянул на него, давая понять, что ему следует помалкивать.
– Если все выложить сразу – получается даже лучше, – сказал Прайс, покосившись на Лэндона.
– Нет-нет, не рассказывай, – проворчал Лэндон. – Остальное я расскажу.
– Если вы не хотите изобразить свой рассказ в пантомиме, то говорите! – прокричал Хант.
– Да-да, сейчас, – кивнул Эрнест Лэндон. – Только дайте мне вина, пожалуйста.
Антония подала знак слуге и, повернувшись к Эрнесту, сказала:
– Мы с нетерпением ждем.
– Видимо, кто-то из слуг Уэнфорда забрался в его винный погреб, чтобы стащить бутылочку вина, – с усмешкой проговорил Лэндон. – И как вы думаете, что он там нашел?
– Уэнфорда? – спросил Джек.
– Да, но вы знаете, в каком виде?
– В мертвом, разумеется. Ведь вы же уже сказали…
– Сказал, но…
– Черт побери, Лэндон, продолжайте, – снова вмешался Хант.
Эрнест вздохнул – слушатели явно не оценили его дар рассказчика.
– Так вот, он лежал на полу, сжимая в руке бутылку с самым сквернейшим вином, какое только можно вообразить. И на нем совсем ничего не было.
– Ничего не было? – спросил Уильям. – В каком смысле?
Джек мысленно улыбнулся. Оказалось, что Уильям не так уж глуп.
– Он был голый, – выпалил Лэндон – А одежда, аккуратно сложенная, лежала у его ног.
– О господи! – прошептал Хант. – Вы в этом уверены?
Прайс кивнул.
– За Дольфом Ремдейлом в клуб прислали карету. Пока его ждали, кучер Дольфа все рассказал моему.
– Восхитительно, – прошептала Антония на ухо Джеку.
– Держу пари, к утру эту историю будет знать весь Лондон, – с улыбкой добавил Прайс.
– Мистер Бентон! – окликнул Уильяма Питер Арлен. – Разве ваша сестра не была почти помолвлена с его светлостью?!
Уильям побледнел и посмотрел на Джека.
Маркиз повернулся к Арлену и с усмешкой проговорил:
– Я думаю, она была «почти помолвлена» с каждым неженатым мужчиной в Лондоне.
Все рассмеялись, а Уильям что-то пробурчал себе под нос и нахмурился. Джек снова взглянул на молодого человека – он опасался, что тот начнет защищать сестру и скажет то, чего не следовало говорить. Но Уильям и на сей раз проявил сообразительность. Джек успокоился – он понял, что на брата Лилит можно положиться. А вот с самой Лилит все оказалось гораздо сложнее. Теперь уже было совершенно очевидно: он преследовал девушку не только потому, что хочет уложить ее в свою постель. Но почему же? Джеку иногда казалось, что он знает ответ, но ответ был таков… что даже не хотелось думать об этом.
– О Боже… – простонал виконт, схватившись за голову. – Боже мой… Все это время он был мертв!
Опустив глаза, Лилит молча стояла перед отцом. Она могла бы еще несколько дней назад сказать ему, что герцог Уэнфорд умер. Наверное, ей следовало рассказать об этом. Однако она молчала, вероятно, потому, что в последние дни чувствовала себя почти свободной.
Поскольку никто больше не знал, что в гонках женихов фаворит сошел с дистанции, ее оставили в покое. Беспокоила лишь настойчивость Джека Фаради – этот человек постоянно преследовал ее и ни с чем не желал считаться.
– Папа, рано или поздно это должно было случиться, – проговорила, наконец, Лилит. – Ведь его светлость был очень стар и подвержен, как я слышала, припадкам апо…
– Он мог бы и подождать. Мог бы дождаться, когда ты выйдешь за него, – перебил виконт. – А если бы ты успела про извести на свет наследника, то это очень укрепило бы твое положение в семье Уэнфордов.